Восток в огне - Гарри Сайдботтом Страница 27

- Ну, что скажешь?

Деметрий достал обрывок папируса. Он изучил свой аккуратный мелкий почерк.

- В целом, хорошо, кириос. На самом деле, у нас слишком много провизии, слишком много вина. У нас недостаточно папируса, но, кроме этого нет недостатка ни в количестве, ни в качестве. Проблема заключается в стоимости. Я наведу справки на агоре, прежде чем мы заплатим архонту, этому Анаму.'

- Вот тебе и жители востока, - сказал Максим. - Они знают, что неграмотный северный варвар ест как свинья и пьет как рыба, а потом они обманывают его.

Секретарь-грек выглядел слегка огорченным. Все трое пили и ели в молчании.

Баллиста наблюдал, как лодка пересекает реку с дальнего берега. Течение было очень сильным, и лодка отправилась далеко вверх по течению, чтобы компенсировать это. Двое гребцов изо всех сил тянули, пользуясь возможностью отдохнуть, когда им удавалось укрыться на одном из островов. Они снова тронулись в путь. Угол выглядел правильным, чтобы привести их к главному причалу у подножия крутых ступеней, ведущих к порта аквариа, водным воротам.

Из дверного проема донеслось сдавленное покашливание, самое близкое к официальному представлению, на которое был способен Калгак. Мамурра воспринял это как таковое и шагнул вперед.

Баллиста оторвался от стены.

- Префект.

- Доминус. - они пожали друг другу руки.

- Пожалуйста, начинай.

- Мы будем делать то, что приказано, и к любой команде мы будем готовы, - Мамурра стоял очень прямо.

- Я выбрал двадцать человек из XX Когорты, чтобы они были твоими эквитами-сингулярами, конными телохранителями. Десять в ночную смену, десять в дневную. Я поставил двоих у главных ворот, по одному у ворот конюшни и кухни, а еще одного у двери в твои покои. Остальные пятеро дежурных должны находиться в караульном помещении, выходящем в первый двор. В свободное от дежурства время люди остаются на посту, а лошади стоят в конюшне там, где они были.

- Это хорошо, префект.

Мамурра встал более непринужденно.

- Весь твой персонал разместился в помещениях для прислуги на южном хребте. Их накормили. Это было долгое путешествие. Я отпустил всех, кроме одного посыльного, на ночь. Я надеюсь, что все в порядке.

Мамурра отказался от выпивки, предложенной Баллистой. Он ушел, и Баллиста попросила Калгака привести Багоя; он мог бы спеть несколько песен своей родины, чтобы скоротать вечер. Одно мгновение в Расточительстве Уничтожения, Одно Мгновение из Источника Жизни – Звезды садятся, и Караван Отправляется на Рассвете из Ничего. – О, поторопитесь!

Слова песни персидского мальчика унеслись в необъятные сумерки Евфрата. Даже Деметрий и Калгак, не понимая ни слова, наслаждались пением. Каждый был привязан к своей судьбе, как собака к телеге. Все они были далеко от дома.

На другом конце залитого лунным светом города в комнате с плотно закрытыми ставнями сидел мужчина. Часто он отрывался от своего занятия, чтобы убедиться, что он все еще один.

Если чтение было редким навыком, почти полностью присущим высшим классам и крошечному меньшинству специально обученных рабов, то насколько более редкой была способность читать в тишине. Конечно, когда он следил за своим движущимся пальцем, его губы формировали слова, и он время от времени бормотал, но он гордился своим достижением. В любом случае, его случайное бормотание было в основном неслышно – и это было хорошо, учитывая то, что же он читал.

Он знал, что ему не следует так гордиться своим мастерством, но, по крайней мере, он никогда этим не хвастался. Обстоятельства исключали это: гордыня могла поставить под угрозу его миссию.

Он высыпал осколки воска в маленькую металлическую чашу и поставил ее на жаровню. Он открыл деревянную дощечку для письма на петлях. В нем не было воска. Слова были написаны прямо на голом дереве. Он перечитал их в третий раз.

“Прибыл северный варвар, посланный императорами. Он не привел с собой войск. Он говорит о том, что Валериан прибудет с армией в следующем году. Он не говорит, когда именно. Люди ему не верят. Он не ожидает, что на него нападут до следующей весны. Дожди в этом году запаздывают. Когда они закончатся, если бы можно было собрать армию пораньше и привести ее сюда, она могла бы прибыть до того, как будут готовы оборонительные сооружения. Разве не в феврале Царь Царей разгромил римских захватчиков в Мешике, да город теперь навсегда будет известен как Перос-Шапур, и убил воинственного императора Гордиана III? В любом случае, я разгадаю их секреты, выведу их из равновесия и укажу на слабые места в их стенах”

Старым стилусом он помешал теперь уже расплавленный воск. Парой щипцов он поднял чашу и вылил воск в углубления на каждом из листов таблички для письма. Отложив миску в сторону, он разгладил поверхность.

Он знал, что многие назовут его предателем, многие из тех, кто был ему близок, тех, кого он любил. Лишь немногие могли бы понять. Но то, что он делал, не было рассчитано на то, чтобы заслужить мимолетную похвалу своих современников. Это была работа на века.

Воск застыл. Он взял новый стилус и начал выводить самые простые буквы на гладкой, чистой поверхности.

Глава   7

Деметрий проснулся и потянулся за письменными принадлежностями. Он очень хотел ничего не забыть, но в то же время было важно все сделать правильно. Он посмотрел на водяные часы. Это был контициний, тихое время, когда петухи перестали кукарекать, но люди все еще спят. Он написал: "четвертая стража", затем, точнее, "одиннадцатый час ночи". В таких вещах время имело значение. Затем: "стервятники... агора... статуя". Закрепив эти детали в памяти, он немного расслабился и откинулся на кровать.

Он начал восстанавливать события с самого начала. Он вошел на агору. Но какая агора? Там было много людей, одетых по–разному – греческие туники и плащи, римские тоги, высокие остроконечные шляпы скифов, мешковатые штаны персов, тюрбаны индийцев - по этим признакам местоположение было не определить: нынче много иностранцев путешествовало по великим городам империи.

Что поразило его больше всего, так это то, что никто из людей не обратил никакого внимания на кружащих в вышине стервятников. Рискуя снова заснуть, Деметрий развил эту мысль. Персы бросали своих мертвецов на съедение падальщикам – воронам,