Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден Страница 28

Не останавливаясь, хан продолжил поиски повозок Бортэ и своей матери Оэлун. Они никогда не расставались, потому и теперь должны были быть где-то вместе. Чингис в этом не сомневался и скривил губы.

По пути хану встретились двое мужчин, варивших козлиное мясо на маленьком костерке. Рядом высилась стопка пресных лепешек, готовых отправиться вместе с мясом в далекий путь. Увидев самого хана, один из мужчин предложил ему голову козла на большом деревянном блюде, тыча пальцем на вареные белки глаз. Чингис покачал головой, и мужчина низко поклонился в ответ. Хан продолжил свой путь, а воин один глаз подбросил высоко в воздух для Отца-неба, а другой – отправил себе в рот и принялся с удовольствием жевать лакомство. Глядя на эту сцену, Чингис улыбнулся. Люди не забывали обычаев старины, награбленные богатства еще не извратили их души. Хан вспомнил о новых дорожных станциях, что протянулись длинными линиями на восток и на юг и были укомплектованы воинами-калеками да стариками. Меняя коней в любом из этих пунктов, гонцы могли теперь преодолевать большие расстояния гораздо быстрее, чем прежде. Монголы далеко ушли от тех полуголодных, раздираемых междоусобицами племен, которых Чингис знал ребенком, и все же мало изменились с тех пор.

Проскакав больше мили от начала колонны, Чингис наконец спешился. Среди повозок и скота он увидел сестру Тэмулун, которая много лет назад, когда Чингиса изгнали из племени, была всего лишь грудным младенцем. С тех пор она выросла и стала красавицей, а потом вышла замуж за воина-олхунута. Чингис видел его только на свадьбе сестры, но юноша показался ему крепким, да и Тэмулун радовалась своему браку.

Пока Чингис поправлял сбрую лошади, Тэмулун давала указания служанкам-китаянкам собирать последние вещи. Юрту разобрали и уложили на телеги еще засветло, и теперь от нее осталось лишь темное круглое пятно на траве. Заметив Чингиса, Тэмулун улыбнулась, подошла к нему и взяла в руку поводья:

– Не волнуйся, братец, мы уже готовы. Правда, никак не могу найти мой любимый железный горшок. Наверняка его засунули в самый низ и завалили другими вещами.

Сестра говорила спокойно, хотя в ее глазах читался вопрос. Хан почти не виделся с ней после свадьбы, и теперь, когда все собирались на войну, его появление вызывало тревогу.

– Теперь уже скоро, – ответил Чингис, ненадолго забыв о заботах.

Он любил Тэмулун, хотя в некоторых отношениях она навсегда осталась для него ребенком. Сестра не помнила тех первых зим в изгнании, когда ее братья и мать прятались от врагов и голодали.

– Все ли в порядке с мужем? – спросила она. – Я не видела Палчука три дня.

– Не знаю, – ответил Чингис. – Он в войске Джебе. Я решил поручить ему командование тысячей и велел дать золотую пайцзу.

– Ты хороший брат, Чингис. Он очень обрадуется, – захлопала в ладоши повеселевшая Тэмулун, тут же решив сообщить мужу добрую весть. Однако, чуть-чуть подумав, она немного расстроилась. Легкая тень скользнула по ее лицу. – Ты считаешь, что он достоин этого назначения, или сделал это только ради меня?

Перемена в настроении сестры застигла Чингиса врасплох.

– Ради тебя, сестра. Разве мне не следует продвигать свою родню? Могу ли я позволить, чтобы муж единственной сестры имел низкий чин?

Но ответ Чингиса не успокоил сестру. Взволнованное выражение не исчезло. Подобные вещи были выше понимания ее брата.

– Он не откажется, Тэмулун, – сказал Чингис.

– Я знаю! – ответила она. – Но его будет беспокоить, что он получил повышение с твоей помощью.

– Ну и что? – недоумевал Чингис.

Тэмулун на мгновение подняла глаза на смущенного брата:

– Но ведь он будет думать, что не заслужил нового звания.

– Тогда пусть докажет, что он его достоин, – ответил Чингис, пожимая плечами. – Пайцзу всегда можно забрать назад.

Сестра снова посмотрела на брата, но уже твердым взглядом:

– Ты не сделаешь этого. Уж лучше не повышать его вовсе, чем возвысить, чтобы потом разжаловать когда вздумается.

– Я скажу Джебе, чтобы назначение шло от него, – вздохнул Чингис. – Он как раз принимает командование над туменом Арслана. Это не покажется странным, если только твой драгоценный муженек не дурак.

– Ты хороший человек, Чингис, – ответила Тэмулун.

Чингис огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что их разговор никто не слышит.

– Держи это в тайне, женщина! – С усмешкой на лице хан вскочил на лошадь и взял в руки поводья. – Оставь свой горшок здесь, раз не можешь его найти, – велел он напоследок. – Пора двигаться в путь.

Хан возвращался в начало колонны, и беспокойство, побудившее его проверить готовность людей к походу, постепенно исчезло. Чингис кивнул своим военачальникам, заметив и на их лицах выражение простой человеческой радости. Их народ сейчас снова тронется в путь, и каждый день будет открывать для них новые горизонты. И не было ничего лучше, чем чувство свободы, когда весь мир расстилается перед тобой. Присоединившись к братьям и темникам, Чингис громко затрубил в рог, давая сигнал к началу движения, и пустил свою лошадь рысью. Народ медленно последовал за своим ханом.

На высоких перевалах шел снег. Алтайские горы лежали так далеко, что мало