Белая роза - Маке Огюст Страница 28

— Обо мне и о нашей совместной линии поведения.

Тон, которым были произнесены эти слова, одновременно учтивый и твердый, ясно указывал на то, что Ричард уязвлен недоверием вельмож короля Шотландии. Яков, будучи человеком молодым, благородным и исключительно порядочным, поспешил ответить принцу, что, предложив ему свою дружбу, он ни разу в этом не раскаялся и не собирается отказываться от нее. Он всей душой поддерживает и будет поддерживать принца в любых испытаниях. Но скрывать от своего друга правду он не имеет права. А правда заключается в том, что народы Шотландии и Ирландии готовы воспринять дело, за которое борется принц, как свое собственное, лишь при условии, что претендент на английский престол предоставит им надежную гарантию.

— Какую гарантию? — спросил Ричард.

— Союз между нашими нациями должен быть скреплен другим нерушимым союзом, а именно вашим браком.

Услышав слово "брак", Ричард, который до сих пор был спокоен и сдержан, неожиданно вышел из себя. Он вскочил и воскликнул:

— О! Гарантией должна стать моя свобода, мое сердце, сама моя жизнь!

Яков с удивлением взглянул на принца. Он решил, что такое волнение, необычное для столь мягкого и сдержанного человека, равнозначно окончательному отказу, выраженному с максимально возможной вежливостью. Хмурое лицо Ричарда говорило само за себя. Он устремил свой взгляд к горизонту, словно там скрывалась милая его сердцу свобода, которой постоянно что-то угрожало. Два молодых сердца всегда поймут друг друга. Яков, глядя на принца, тоже тяжело вздохнул. Он подумал, что принц, скорее всего, связывает свое будущее с определенными политическими целями, а, возможно, его уже ждет любовь. Поэтому он решил пока не нервировать Ричарда, оставить его наедине с его заблуждениями и перевел разговор на другие, менее серьезные, темы. Они обсудили несколько неотложных вопросов и на этом расстались.

Но удар достиг цели. Ричарду стало известно, что ирландские и шотландские вельможи потеряли интерес к борьбе за его интересы, даже не предприняв никаких действий в этом направлении. Последствия такой смены настроений могли оказаться фатальными для принца.

Если он согласится предоставить требуемые гарантии и вступить в брак, то это будет означать крах всех надежд его молодости и любви. Как уже говорилось, после встречи с Кэтрин Ричард жил лишь одними поэтическими образами, наполненными очарованием околдовавшей его юной девы, которую он называл своей богиней-хранительницей. Кэтрин стала для него феей горных озер этой прекрасной страны, феей дворца, где его уже называли будущим королем, феей его мыслей и желаний, сопутствующей ему и в важных делах, и в сокровенных мыслях. Окна покоев Кэтрин были расположены напротив покоев Ричарда, и если принцу, королевство которого располагалось в стране грез, удавалось уже утром увидеть улыбающуюся ему и краснеющую от смущения Кэтрин, то он считал это хорошей приметой, и весь прожитый день казался ему очень удачным. По утрам она приветствовала его с видом почтительной подданной, а он отвечал ей с видом верного вассала и чувствовал себя безмерно счастливым. После такого заряда бодрости он увереннее держался в седле, поражал умом и проницательностью своих советников и решительнее командовал солдатами. А между тем время шло, но все оставалось по-прежнему. Яков IV больше не заводил серьезных разговоров со своим гостем и ничего не предпринимал для реализации их совместных планов.

О своем разговоре с королем Ричард поведал опекавшему его лорду Килдару. Старый лорд был при нем полномочным представителем герцогини Бургундской и обеспечивал связь Ричарда с все еще недоступной ему Англией и двумя другими королевствами, выступившими в поддержку сына Эдуарда IV. Ричард опасался, что утрата поддержи ирландцев и шотландцев, о которой сообщил ему Яков, может повлечь за собой его скорую и позорную политическую смерть. Поэтому он смирил свои чувства и поинтересовался мнением Килдара относительно требований о его вступлении в брак.

Старик нахмурился, услышав вопрос юного герцога. Он сказал, что такое требование отвечает его самым сокровенным желаниям, и лишь из почтения к Ричарду он до сих пор ни разу не высказался по этому поводу. Килдар заявил, что при всем почтении к своему владыке он полностью разделяет мнение короля Якова. Ричард потерпит крах, если откажется породниться с каким-нибудь влиятельным семейством. Подобный отказ вызывает нехорошие подозрения. И верный Патрик повторил неприятные для слуха Ричарда аргументы относительно сомнительности происхождения принца, поддержка которого обеспечивается лишь деньгами и щедрыми посулами. Ричард спросил у старого лорда, что думает герцогиня о настроениях местной знати и ее требованиях. Патрик признался, что именно эти вопросы он недавно обсуждал с Маргаритой, и герцогиня сказала по этому поводу лишь одну короткую фразу: "Он должен двигаться вперед".

Так своей прямотой и откровенностью Килдар окончательно разбил сердце молодого герцога. На какое блестящее, но убогое существование, на какое золоченое рабство его обрекают! Если двигаться вперед его заставляет столь безжалостная рука, то тогда он не желает становиться королем. Бог щедро усеял семенами прекрасного будущего его жизненный путь, а он, двигаясь таким образом вперед, лишь затопчет эти семена. Разве он не имеет право сопротивляться такому насилию?

Килдар покачал головой и ответил:

— Подобное сопротивление герцогиня будет расценивать, как неблагодарность.

Ричард содрогнулся.

— Великая герцогиня, — продолжил увещевать его старый Патрик, — не пожалела для вас ни сокровищ, ни мудрых советов. Она относится к вам, как истинная мать!..

Ричард решительным жестом оборвал его. После этих слов в глазах юного герцога загорелся невиданный ранее огонь.

— Как мать? Вы преувеличиваете, Патрик! Я ни разу не почувствовал, что у этой женщины бьется сердце. Я бы задохнулся от любви к ней, если бы она проявила хоть малейшую любовь ко мне. Как мать! Кто?.. герцогиня?.. Нет, она относится ко мне, как союзница, как покровительница, как сестра, ниспосланная Богом. Но на этом все и кончается. Она обеспечивает меня деньгами, она предоставляет свои войска. Если, победив, я стану королем, то я сумею достойно вернуть долг. Но если я буду побежден, мне страшно в этом признаться… не знаю, стоит ли так говорить… но мне кажется, что тогда я ничего не буду ей должен. Настоящая мать обняла бы меня и согрела, и направила бы меня туда, где я в первую очередь должен был появиться, еще до того, как начали выстраиваться всякие комбинации и замышляться политические маневры. Да, Патрик, в Англии есть такое место, куда Ричард сразу должен был лететь без оглядки, как стремится в свое гнездо птица, сбившаяся с пути. Ведь у меня есть мать, настоящая мать, Патрик, и у нее сердце разрывается, когда она думает обо мне, и это в ее объятиях мне сейчас следует быть. Но в ее объятия меня не пустили!

Говоря это, молодой человек пришел в сильное возбуждение. Впервые после отъезда из Фландрии он дал волю давно сдерживаемым чувствам. Патрик попытался его успокоить и призвал с большим почтением относиться к своей покровительнице.

— Ни слова больше! — оборвал его Ричард, задрожав от возмущения. — Сестра Эдуарда IV в первую очередь должна была подумать о чувствах вдовы Эдуарда IV и, хоть запоздало, но проявить истинную заботу о несчастном сироте.

— Ваша светлость рассуждает неверно, — сказал лорд Килдар. — Как раз, наоборот: если бы вас отправили в логово зверя, где Генрих VII прячет вашу мать, в ловушку, где вас уже поджидает убийца, то это свидетельствовало бы о том, что герцогиня плохо заботится о своем племяннике и совсем не любит свою невестку. Герцогиня, пережившая столько несчастий, находится в таком возрасте, когда сердце, возможно, уже бьется медленно, но ее мозг пока еще работает прекрасно, и он полностью поглощен намеченными операциями, по завершении которых и ее, и вас ожидает триумф. А ваш триумф, господин мой, всецело зависит от вашей ловкости и способности избежать когтей страшного зверя по имени Ланкастер.