Немецкая трагедия, 1914–1945. История одного неудавшегося национализма - Вадим Глушаков Страница 28

коммунистов к его началу насчитывалось всего 300 человек. Иными словами, меньшевиками в Германии оказались большевики. На этом идеологический немецкий социалистический хаос не заканчивается. Политические взгляды лидера германских большевиков Розы Люксембург и лидера российских большевиков Владимира Ленина во многом различались. Избежать серьезного раскола между двумя гигантами марксизма удалось лишь благодаря трагическому ходу немецкой истории. Группа будущих фашистов зверски убила Розу Люксембург в Берлине через две недели после того, как 30 декабря 1918 года она создала Коммунистическую партию Германии.

Единство могучей немецкой социал-демократии (она была самой большой в мире и самой главной до Первой мировой войны на международной социалистической сцене) дало серьезную трещину осенью 1914 года – по вопросу германского национализма. Правда, немецкие социал-демократы были в этом не одиноки, в таком положении оказалась вся европейская социал-демократия. Каждому пришлось решать – поддерживать свою страну в Первой мировой войне или выступить против, что, однако, означало идти против воли собственного народа, заведенного правящим классом воевать. Подавляющее большинство европейской социал-демократии пошло по пути милитаризма и национализма, поддержав свои правительства. Считаные социал-демократы оказались осенью 1914 года пацифистами. В то время это было опасным делом – выступать против войны. Лидера французских социалистов, одного из крупнейших политических деятелей Европы Жана Жореса, который занимался антивоенной пропагандой, 31 июля 1914 года застрелил «французский патриот». Из всех немецких социал-демократических депутатов рейхстага единственным, голосовавшим против войны, оказался будущий коммунист Карл Либкнехт.

Когда первая патриотическая эйфория прошла и стало понятно, что война – дело долгое, а главное, ужасное, среди социал-демократов начались серьезные брожения. Они поделились на интернационалистов и оборонцев. Интернационалисты считали войну преступной, по их мнению, никаких противоречий между немецкими и французскими рабочими не существовало. Противоречия, грязные и коммерческие по сути своей, имелись между немецким и французским правящими классами, которые заставляли воевать за них простой народ. Оборонцы говорили о том, что родину надо защищать. Еще в 1916 году в недрах СДПГ появилась группа радикально инакомыслящих интернационалистов, которая подписывала свои заявления «Спартак», однако группа эта была относительно немногочисленной. Куда более серьезным вызовом для руководства СДПГ стало появление довольно крупного партийного ядра, которое весной 1917 года откололось в отдельную партию – НСДПГ (Независимую социал-демократическую партию Германии). «Спартак» ушел из СДПГ в НСДПГ. Раскол прошел не только по вопросам войны, который стал просто катализатором, но по более крупной проблеме: каким путем идти к социализму – эволюционным или революционным. Иными словами, весной 1917 года германская социал-демократия в первый, но не в последний раз разделилась на левых и правых.

Вернемся, однако, к событиям Ноябрьской революции. Развивались они невероятно стремительно. Девятого ноября 1918 года к власти в Германии, впервые в истории, приходят социал-демократы. Во главе государства становится Фридрих Эберт, сын портного, шорник по профессии. Если бы еще год назад кто-нибудь сказал, что во главе германского государства окажется не персона королевской крови, а сын портного, что немецкое правительство будет социалистическим, а не аристократическим, ему бы никто не поверил. Война, однако, довела некогда блестящую империю до такой крайности, что такие мелочи, как сын портного во главе социалистического правительства, никого уже не интересовали, даже чопорную аристократическую бывшую прусскую правящую элиту. Волновали старую элиту куда более важные вещи – как договориться с новой социал-демократической верхушкой? Им было о чем договариваться: по улицам немецких городов ходили толпы демонстрантов с красными флагами и винтовками. Бастующие были в одном шаге от того, чтобы установить в Германии большевизм по образцу и подобию российского со всеми отсюда вытекающими последствиями. Правительство Эберта имело за спиной огромный социал-демократический партийный аппарат, который намного превосходил крошечный «Спартак» Розы Люксембург. Саму ее только 8 ноября 1918 года освободили из тюрьмы, где она просидела всю войну за пацифизм. Однако у Эберта не было никаких сомнений касаемо того, кто выйдет победителем в уличной схватке за умы немецкого народа, когда ему придется столкнуться там с Люксембург. Осенью 1918 года немецкая революционная улица была настроена радикальным левым образом, и, главное, она была вооружена. Среди демонстрантов было много солдат и матросов. Оружие, некогда принадлежавшее исключительно государству, осенью 1918 года оказалось в руках народа, что свело практически к нулю государственную монополию на силу. У Розы Люксембург, может, и не было в ноябре 1918 года мощного партийного аппарата, но за ее спиной стояла вооруженная немецкая улица. У Фридриха Эберта же никаких штыков, на которые он мог положиться в предстоящей схватке, не было, а то, что решаться судьба Германии в ближайшее время будет на улице, сомневаться не приходилось. Так что старой прусской элите было что предложить Эберту.

Фридрих Эберт, лидер немецких меньшевиков, разгромил в январе 1919 года немецких большевиков

Первыми с Эбертом договорились военные. Вечером 10 ноября по секретной телефонной линии новому канцлеру позвонил начальник Генерального штаба генерал Грёнер, двумя неделями ранее заменивший на этом посту генерала Людендорфа. Эберт даже не знал, что такая секретная телефонная связь с Генеральным штабом существует. Грёнер позвонил как нельзя кстати. Эберт пребывал в состоянии полной растерянности и сильно колебался под невиданным давлением левых сил, как на улице, так и в рейхстаге. Ему пришлось разделить власть с НСДПГ. Из шести министерских постов три достались НСДПГ. По всей стране стремительно шла тотальная советизация, большинство Советов, равно как и улицу, контролировали левые. Опереться Эберту в сложившихся обстоятельствах было не на кого. В этот самый момент ему и звонит генерал Грёнер, предлагая поддержку армии. В историю их договоренность вошла как пакт Эберта-Грёнера. Военные предлагают социал-демократам помощь в борьбе с большевиками, а взамен требуют не вмешиваться в дела армии. Главное, что вечером 10 ноября 1918 года объединяло Эберта и Грёнера, был страх перед коммунизмом. Пример большевистской России стоял перед глазами каждого немца. Для кого-то он был положительным, для кого-то отрицательным. В большинстве своем немцы, вероятно, слабо хотели повторения того, что происходило тогда в России, где шла гражданская война, царили голод, холод, хаос, имел место полный коллапс экономики. Эберт, занимавший должность канцлера всего один день, находился в невероятно шатком положении. Над ним нависала угроза как справа, так и слева. Непонятно даже было, кто представлял бо́льшую опасность – монархисты и прусская военщина или крайне левые и Советы. Грёнер со своим предложением вечером 10 ноября поистине оказался для Эберта ангелом-спасителем.

Почему Грёнеру и Эберту пришлось долгие годы скрывать свой героизм, ведь, казалось, они уберегли родину от большевиков и гражданской войны? Мало того, пакт Эберта – Грёнера в