Синтия Хэррод-Иглз - Князек Страница 29

– Кто вы? Чего вам здесь надо? – требовательно спросил он. Его голос оказался довольно нежным, но повелительные интонации изобличали в юноше человека, привыкшего командовать. Лицо его, покрытое золотым загаром, отличалось красотой – но что-то странное чувствовалось в нем, чего Джон никак не мог понять... Холодный, правильный профиль, большие, чуть раскосые глаза, серые, словно воды спокойной реки, высокие скулы, красиво изогнутые брови слегка насуплены – во всем этом было что-то необычное. На голове мальчика красовалась шапочка из алой кожи с длинными наушниками, из-под которой все же выбилось несколько прядей – они были серебристые и нежные, словно у младенца. Он столь же сильно отличался от своих смуглых и черноволосых спутников, как и его чудесный светлый конь от их приземистых лошадей.

– Мы приехали, чтобы повидать Черного Вилла Перси, – ответил предводитель их отряда. – Мы здесь по воле лорда Перси, графа Нортумберленда.

– А какое дело у вас к отцу? – Пол и Джон переглянулись. Так вот откуда эта властность мальчишки, его тяга повелевать! Это наверняка какой-нибудь незаконнорожденный сын Черного Вилла, бастард, дрожащий за свою честь именно потому, что права-то у него птичьи! Пол жестом остановил проводника – и глаза князька устремились на него.

– Наше дело не для посторонних ушей – мы будем говорить только с Черным Биллом. Какое право ты имеешь требовать с нас отчета?

Белая лошадь, еще более прекрасная на фоне хмурого серого неба, снова заволновалась – мальчик натянул узду. Узкое и сильное запястье его напряглось, он сидел в седле, выпрямив гибкую спину и сжав бедрами бока коня – и мощное животное покорилось этой нежной и могучей силе. Серые глаза устремлены были теперь на Джона – и вдруг слегка расширились: видно, мальчик что-то понял. На какое-то мгновение этот взгляд достиг потаенных глубин души Джона – он ощутил слабость и смущение. Но юноша уже снова глядел на проводника.

– Я провожу вас к отцу. Следуйте за мной, и – осторожнее, чужеземцы! Мои люди вооружены. И если у вас зло на сердце... – он не договорил – лишь губы его разомкнулись, но это была не улыбка, а, скорее, хищный оскал, обнаживший острые и белые зубы. Он резко развернул коня и поскакал вперед, собаки устремились за ним. Всадники окружили кавалькаду, и процессия тронулась.

Было уже недалеко – они переехали через поток, обогнули подножье холма и достигли узкой долины, с одной стороны отгороженной рекой и березовым лесом, а с другой – высоким частоколом. Это и было имение Черного Вилла Перси – над низенькими крышами вился дымок, повсюду сновали селяне – мужчины, женщины, дети, брехали собаки, копошились в грязи свиньи, копались в пыли куры, ржали лошади, мычали волы... Вполне обычное приграничное поместье. Как только они достигли ворот, их окружили безмолвные воины, завладевшие поводьями, – всадникам пришлось спешиться. Китра стоял, прижавшись к коленям хозяина, и грозно рычал – но им никто и ничто не угрожало, хотя люди и казались дикими и недружелюбными. Их провели прямиком в самый большой дом – с трудом пройдя сквозь низкую арку, они очутились в обширном зале. Там было темно и пахло дымом, который струился от очага, расположенного в самом центре, и поднимался к отверстиям в потолке. Пол устилал дурно пахнущий тростник, мебели не было вовсе, не считая длиннейших лавок вдоль стен, на которых сидели люди, шьющие упряжь, вырезавшие что-то из дерева или просто ждущие приказаний лорда.

В дальнем конце зала находилось небольшое возвышение – подойдя поближе, они увидели, что хозяин уже поджидает их, уперев руки в бока и подозрительно рассматривая прибывших. Он был невысок, но очень широк в плечах, с огромной, словно у вола, грудной клеткой. Волосы и борода его были черны и густотой своей соперничали с конской гривой, лицо темное, словно мореный дуб, а черные глаза сверкали. Когда гости приблизились, Вилл Перси обнажил в ухмылке свои желтые зубы.

– Подойдите, чужестранцы! – проревел он. – Покажите свои верительные грамоты – и если они липовые, то ваши трупы расклюют вороны!

Бумаги тотчас же были предъявлены – Черный Вилл лишь едва взглянул на них и тут же передал мальчику, стоящему у него за спиной. Мальчик быстро пробежал их – тут до Пола дошло, что Черный Вилл не умеет читать – и что-то тихо сказал на ухо лорду. Черный Вилл тотчас же сошел с возвышения и направился навстречу гостям, протянув руку.

– Все в полном порядке – добро пожаловать в мой дом! – Он хлопнул в ладоши, подзывая слугу, и что-то отрывисто приказал. – Сейчас принесут чашу дружбы – прошу простить наши здешние грубые обычаи, но чужеземцы частенько несут нам смерть и разорение, вот и приходится проявлять бдительность. Да благословит вас Бог!

Он пожал руки Полу и Джону. Тут появился слуга, неся кубок, доверху наполненный вином – все отпили по глотку и поклялись друг другу в вечной дружбе. От Черного Вилла исходила искренняя теплота и поразительное жизнелюбие – обаянию этого грубого человека нельзя было воспротивиться. И несмотря на свой невысокий рост, он казался крупнее гиганта Джона и словно заполнял собой все помещение. Во время этой церемонии князек стоял поодаль – Джон то и дело ловил на себе его пристальный взгляд – и дивился его гордому одиночеству, жалея мальчика. Нелегко, должно быть, незаконнорожденному сыну – остается смиряться, видя, как все то, что могло принадлежать тебе, отходит к законной дочери и наследнице...

Черный Вилл собственной персоной проводил Морлэндов в отведенные для них гостевые покои, по пути отдавая приказы развьючить и разместить лошадей в конюшнях. Он был дружелюбен и жизнерадостен, искренне восхищаясь красотой коней, с интересом расспрашивая Джона о происхождении Китры и обещая назавтра прекрасную охоту.

– О, такая охота вам, южанам, и во сне не снилась! – приговаривал он. Пол прикусил язык – хотя был раздосадован: ему неприятно было, что его обозвали южанином, в то время как он всю жизнь откровенно презирал разнеженных жителей юга.

– Я должен был узнать вас, не заглядывая в бумаги, – продолжал тем временем Черный Вилл, – до меня долетали слухи, что молодой Морлэнд-наследник высок, словно юное дерево. И если это не растопит сердца моей дочери, то уж ничто ее не проймет. Она для меня все. – Он вдруг посерьезнел. – Ее мать была прекрасна, словно утренняя звезда – она умерла, когда Мэри минуло два года. Я больше не женился – хотя получил множество предложений и по эту сторону границы, и по ту... Никто и в подметки не годился покойнице Мэри – никто, кроме ее дочери. И она достойна принца! – он оглядел Джона с ног до головы. – Ну, по крайней мере, сегодня я могу предложить ей самого высокого молодого человека, какого я когда-либо встречал. – Он расхохотался и хлопнул Пола по спине своей ручищей, что была не легче кузнечного молота.