История Израиля. От истоков сионистского движения до интифады начала XXI века - Анита Шапира Страница 29

в 1920-х годах сионистская затея, казалось, заключалась в постепенном развитии общества и культуры в духе Ахад ха-Ама, то в 1930-х его миссией стало спасение преследуемых евреев Польши, Румынии и Германии. После экономического кризиса все страны стали применять более строгие иммиграционные законы, и Палестина стала основным убежищем для еврейских мигрантов. Эволюционное развитие больше не отвечало потребностям еврейского народа.

В 1931 году Джон Ченселлор, недалекий, к тому же испорченный антисемитизмом, был заменен на посту верховного комиссара сэром Артуром Вошопом, человеком без предубеждений, сочувствующим евреям и весьма справедливым по отношению к арабам. Начиная с 1932 года иммиграция в Палестину росла, и через несколько лет ишув, который в 1929 году насчитывал около 170 000 человек, увеличился до 400 000 человек. Массовая иммиграция изменила облик страны. В этот период евреи прошли точку невозврата: в Палестине сформировалась критическая еврейская масса, достаточно сильная, чтобы помешать арабам создать исключительно арабское государство, – по крайней мере, так полагали сионисты.

Арабы полностью осознавали эту перемену, происходившую у них на глазах. Страна, имевшая арабский характер, внезапно обрела новый, европейский облик. Как и евреи, арабы переживали экономический рост, но это было скудной компенсацией за ощущение, что они постепенно теряют контроль над страной, которая всего несколько лет назад, по сути, принадлежала им. Впервые на арабской улице появились радикальные политические силы. Они выходили за пределы традиционных клановых устоев, в рамках которых власть была поделена между сторонниками клана аль-Хусейни, фанатично выступавших против еврейского национального очага, при этом поднимая знамя ислама, и относительно умеренными Нашашиби, которые были готовы сотрудничать – в определенной степени – с мандатными властями.

Партия Istiklal, возникшая в начале 1930-х годов, была политической силой, построенной не на старых привилегированных семьях, а на современной платформе, которая требовала независимости Палестины, поскольку привлекала в свои ряды образованную городскую арабскую молодежь. Арабы пришли к выводу, что в основе их проблемы лежали не евреи, с которыми, как они думали, они могли бы справиться сами, а британцы. В 1933 году жестокие арабские демонстрации с требованием самоуправления были направлены против властей, а не против евреев. Вошоп без колебаний подавил их силой, но в то же время выступил с инициативой создания законодательного совета в Палестине.

За этой идеей законодательного совета скрывалось признание права арабского большинства на широкое представительство в мандатной администрации. Когда идея совета была впервые выдвинута Гербертом Сэмюэлом в Белой книге 1922 года, евреи были слишком слабы, чтобы противостоять ей. Но теперь они были вынуждены заняться вопросом, какую правительственную структуру они предложат для Палестины. До этого большинство сионистов в Палестине считали, что британский мандат создал условия для формирования еврейского большинства за счет иммиграции и поселений и что, когда это большинство будет достигнуто, еврейское государство будет создано. Этот образ мышления игнорировал растущий арабский национализм и появление арабов в качестве еще одного претендента на власть в стране.

Общепринятая точка зрения теперь оспаривалась на обоих концах сионистского политического спектра: с одной стороны, ревизионистское движение во главе с Владимиром Жаботинским, а с другой – Brit Shalom (Союз мира). Жаботинский был убежден, что столкновение между еврейским и арабским национализмом неизбежно и что сионизм не может быть реализован без активной британской политики, устанавливающей «колонизаторский режим» в Палестине, который предоставит евреям государственные земли, обеспечит массовую иммиграцию и крупномасштабное расселение, остановив любое арабское сопротивление силой. Brit Shalom, со своей стороны, ратовал за достижение соглашения с арабским национальным движением любой ценой. Его девизом был бинационализм, который нейтрализовал проблему большинства против меньшинства, согласившись с тем, что в Палестине есть два народа, имеющие право на равную долю в стране, каждый из которых будет вести автономную культурную жизнь (идея, известная евреям как «культурный сионизм»). Согласно этому плану, британцы должны оставаться в Палестине в течение длительного периода в качестве посредника между двумя народами. Brit Shalom с 1920-х годов принял лозунг «не большинство, а многие», но не удовлетворил этим арабов, и теперь готов был рассмотреть вопрос об ограничении еврейской иммиграции как способа хоть как-то достичь соглашения с арабами. Эта позиция основывалась как на моральных принципах, так и на убеждении, что время не на стороне сионистов, что делало немедленное соглашение с арабами предпочтительнее любых промедлений.

Идея Жаботинского о «колонизаторском режиме» была плохим вариантом, поскольку британцы уже продемонстрировали, что они не готовы делать за евреев всю черную работу, а идеи Brit Shalom были неприемлемы как для евреев, так и для арабов. Однако после беспорядков преобладающая эволюционная концепция была поставлена под сомнение. В гонке между зарождающимся арабским национализмом и реализацией сионистского плана было ясно, что сионизм проигрывает. Арабский национализм развивался гораздо быстрее, чем еврейская иммиграция в Палестину. Эти факторы заставили евреев задуматься над возможными для них вариантами управления, не дожидаясь, пока эти варианты появятся сами собой.

В начале 1930-х годов велись многочисленные дискуссии, какие правительственные рамки ввести в Палестине. Сионисты начали эти дискуссии друг с другом в ответ на то, что правительство мандата включило законодательный совет в повестку дня. Были попытки диалога с арабами, но они оказались безуспешными, поскольку арабы отказывались признавать какие-либо права евреев на страну. Они были готовы позволить евреям, прибывшим в Палестину до декларации Бальфура, остаться, но не признавать их как сообщество, исторически связанное со страной.

С другой стороны, сионисты впервые были готовы признать национальные права арабов. Несмотря на то что евреи все еще составляли меньшинство, это решение было нелегким. С самого начала современного возвращения в Сион новые иммигранты чувствовали себя хозяевами Эрец-Исраэль[75]. Осознание того, что развитие ишува идет слишком медленно, психологически позволило им отказаться от исключительного права собственности на Палестину. Но они не могли согласиться с тем, что арабы обладали такими же исключительными правами, и уж тем более правом препятствовать евреям селиться и развивать страну.

Эволюционная стратегия основывалась на том, чтобы отложить любое решение о судьбе Палестины до тех пор, пока национальный очаг не будет укреплен, и в то же время надеяться, что британцы будут продолжать добросовестно выполнять свои обязательства в соответствии с мандатом. Летом 1932 года Хаим Арлозоров, глава политического отдела Еврейского агентства, проанализировал ситуацию и пришел к выводу, что такой фаталистический подход для сионистского движения неуместен. Возможно, это было бы подходящим вариантом, если бы время, отведенное сионистскому движению, не было ограничено. Но Арлозоров подсчитал, что мандатная система закончится через несколько лет. Он предвидел, что в ближайшем будущем разразится мировая война, сопровождаемая либо арабско-британским союзом, либо арабским восстанием, и вся система мандатов будет аннулирована.