Швейцария. Полная история страны - Фабиан Ронер Страница 29

осажденным с тем, чтобы побрататься, и швейцарцы бросали в окно патроны в знак мира. Осаждавшие проникли в вестибюль, где находились другие защитники дворца. Их разделяла решетка. Вот тут и завязалась битва, хотя никто не знал, с которой стороны было произведено первое нападение. Швейцарцы открыли истребительный огонь по осаждавшим, которые рассеялись. Карусельская площадь была очищена. Но вскоре марсельцы и бретонцы вернулись с подкреплением, на швейцарцев направили пушки, и дворец был взят. Швейцарцы держались до тех пор, пока не получили королевского предписания прекратить огонь. Но мятежники, пришедшие в ярость, продолжали их преследовать и мстили самым кровавым образом. Это была уже не битва, а резня. Ворвавшаяся во дворец чернь предавалась всем крайностям победы».

Сказанное нуждается в комментариях и уточнениях.

В тот момент главнокомандующим Национальной гвардии Парижа был Антуан-Жан Манда де Грансэ, старый отважный солдат и надежный патриот. Он точно был готов до последней капли крови защищать короля и его дворец, но он был убит 10 августа 1792 года.

Пьер-Луи Рёдерер, прокурор Парижа, убедил маркиза подчиниться приказу Коммуны и явиться в ратушу. Тот ничего не знал о формировании повстанческой Коммуны и отбыл туда без сопровождения. Там он был немедленно заключен под стражу, а вскоре после этого убит.

Как утверждают, смерть маркиза Манда де Грансэ решила судьбу дворца «не в военном, а в нравственном отношении». Энергичный главнокомандующий мог заставить солдат исполнять свои обязанности. Когда же его не стало, и на его место не пришел сильный преемник, открылся путь к измене и бегству. Жандармы во всеуслышание начали говорить, что ни за что не станут стрелять в народ. Национальные гвардейцы были в несколько лучшем настроении, но им недоставало единства и уверенности в себе.

Надежны были одни швейцарцы. С ними еще можно было отважиться на борьбу, чтобы, в крайнем случае, пасть под развалинами дворца. Но король в подобных обстоятельствах рассуждал не как монарх, а как заботливый отец семейства, которому безопасность близких была дороже всего.

Чувствуя необходимость сделать что-нибудь для воодушевления людей, королю посоветовали показаться перед войсками. Когда он появился на балконе, выходившем на площадь Карусель, его приветствовало оглушительное «Да здравствует король!» Но при этом со двора внизу он услышал из нескольких рядов национальной гвардии иной крик – «Да здравствует нация!» Кто-то промолчал, а проходивший мимо сада батальон жителей предместий проревел «Да здравствуют санкюлоты! Долой короля!»

Набат над Парижем не переставал гудеть всю ночь. С момента ухода короля из дворца любой повод к сопротивлению исчез. Национальная гвардия ушла, сопровождая короля, жандармы покинули свои посты, считая, что после ухода короля их служба окончена. Батальоны Сен-Антуанского предместья, бретонцы и марсельцы продвигались свободно, как на параде. Никакого сопротивления им не было оказано ни у проходов на мосты, ни на набережных, ни во дворе Лувра.

Отряд восставших (кто-то называет их мятежниками) под предводительством Франсуа-Жозефа Вестерманна появился перед дворцом Тюильри.

Когда начался штурм дворца, швейцарцы отошли вглубь здания, и защита прилегающего к входу двора оказалась полностью на оставшихся национальных гвардейцах. Марсельцы начали брататься с артиллеристами национальной гвардии. Потом восставшие пошли по вестибюлю дворца, поднялись по парадной лестнице и призвали швейцарскую гвардию сдаться. «Сдавайтесь народу!» – закричал Вестерманн по-немецки. «Сдаться было бы позором для нас!» – последовал ответ.

Утверждается, что сержант Блазер сказал: «Швейцарцы кладут оружие не иначе, как с жизнью. Мы не заслужили подобного оскорбления. Если не хотят нас больше, пусть законным образом распустят наш полк. Поста же своего мы не покинем и не дадим обезоружить себя».

Швейцарцы неподвижно стояли в окнах дворца. Обе стороны некоторое время смотрели друг на друга, не предпринимая никаких действий. Кое-кто из осаждавших подходил поближе к швейцарцам, чтобы убедить их присоединиться к народу, некоторые швейцарцы действительно в знак дружелюбия выбрасывали из окон свои патронташи. Повстанцы между тем вошли в вестибюль дворца, где находились другие его защитники. Только решетка разделяла их. Тут-то и началось побоище, и до сих пор никто не знает, с чьей стороны был произведен первый выстрел.

По одной из версий, швейцарцев было 750 человек, и их офицеры начали обсуждать вопрос, нельзя ли с честью спасти жизнь этих храбрых солдат, у большой лестницы. Пока шли переговоры, вдруг откуда-то раздался пистолетный выстрел. Тогда швейцарцы дали дружный залп по толпе. Оттуда ответили. Двор очистился в одно мгновение, а швейцарцы начали стрелять из окон дворца, а потом произвели вылазку.

Они быстро очистили вестибюль и двор, бросились вниз на площадь. Восставшие разбежались во все стороны. По ним стреляли одновременно и со стороны дворов, и со стороны сада, и со стороны города. Вся площадь представляла собой сплошное густое облако дыма, образованное беглым огнем. Самые отважные, тем не менее, собрались вокруг подъездов домов на площади Карусель, открыли огонь по дворцу и подожгли прилегающие дворец строения.

Храбрые швейцарцы атаковали, перешагивая через тела убитых. Они пересекли площадь Карусель и даже увели пушки, оставленные там нападавшими. Именно швейцарцы в своих красных мундирах стали предметом особой ненависти со стороны санкюлотов.

В этот момент подошли батальоны Сен-Антуанского предместья, и восставшие оттеснили швейцарцев назад во дворец. Там сопротивление сделалось отчаянным. Большую лестницу отстаивали упорно, но наступление на этот раз велось так бурно, что сопротивление вскоре стало бесполезным. Людовик XVI, услышав звуки стрельбы, написал на клочке бумаги: «Король приказывает своим швейцарцам немедленно сложить оружие и вернуться в казармы».

С этим приказом в Тюильри прибыл гонец от короля, сказавший, что надо прекратить огонь и вернуться в свои казармы. Выполнение этого приказа означало верную смерть, и швейцарские офицеры, сознавая тщетность его выполнения в разгар напряженного боя, не сразу отдали его. Тем не менее положение швейцарской гвардии вскоре стало угрожающим, боеприпасы иссякали и потери росли. И только тогда был отдан приказ к отступлению.

Основная часть швейцарской гвардии начала отступать через дворец, через сады в задней части здания, некоторые попытались укрыться в здании парламента. Некоторые были окружены, приведены к ратуше и преданы смерти под статуей Людовика XIV.

Общие потери со стороны роялистов оцениваются в 800 человек. Со стороны восставших – 376 человек были либо убиты, либо ранены. Разъяренной толпой были убиты даже два швейцарских хирурга, которые перевязывали раненых.

Историк Луи-Мортимер Терно потом утверждал, что восставшие (мятежники) потеряли всего 74 убитыми и 54 тяжело ранеными. А вот швейцарцы, по его данным, потеряли 760 солдат и 26 офицеров.

По другим данным, во время штурма погибли около 600 швейцарцев, 60 гвардейцев были казнены, еще 200 – захвачены в плен.

Один