Виталий Гладкий - Вечный хранитель Страница 3

Луки и дротики были не во всех; наверное, только у самых метких. А панцирей и щитов вообще не наблюдалось. Оно и понятно — лазать по скалам гораздо сподручней налегке. Тем более, что ватага была многочисленной и брала добычу не длительной осадой, а быстрым пиратским наскоком, с засады, — чтобы противник не успел опомниться.

Оратор немного подивился такому изобилию холодного оружия — мечи, особенно железные, в ту пору ценились очень высоко и их могли позволить себе только побывавшие во многих походах воины-ветераны и знать. Но потом, по здравому размышлению, он сообразил, что все эти клинки разбойники добыли в набегах, воровским способом.

— Сдавайтесь, иначе умрете! — прокаркал предводитель разбойников; как и следовало ожидать, он говорил на испорченном местными наречиями языке египтян.

Разбойники, дожидавшиеся команды к нападению, были несколько озадачены, услышав слова своего вожака. Им даже на мгновение показалось, что он побаивается чужестранцев. Но эта мысль мелькнула лишь у некоторых колхов; у остальных закостеневшие мозги не утруждали хозяев лишними эмоциями и разумными мыслями.

В отличие от своих подручных предводитель разбойников был опытен и где-то даже мудр. Ему очень не понравилось потрясающее спокойствие предполагаемых жертв. Ведь надеяться при таком численном перевесе им было не на что. И вожак на какой-то миг заколебался. Путники были гораздо крупнее и массивнее колхов, и в том, как они приготовились к бою, явно чувствовалась отменная выучка бывалых воинов. Уж не боги ли это? При всей своей кровожадной сущности разбойники-колхи были очень суеверны.

— У меня есть другое предложение, — довольно миролюбиво ответил атаману Мыслитель на древнеегипетском языке. — Здесь золото, — он показал разбойникам кожаный мешочек, — это наш выкуп. Мы едем дальше, а вы спуститесь вниз, в свое селение, и отметите удачу хорошим пиром. Всем нам будет выгодна такая сделка: мы избавимся от лишнего груза, а вы сохраните свои жизни.

Услышав слова Мыслителя, разбойники дружно заржали. Они даже не допускали мысли, что седой старик, пусть и бывалый воин, может быть опасен. Только атаман вдруг почувствовал неприятный холодок в груди — предвестник страха. Ему вдруг захотелось воспользоваться разумным советом седобородого путника. Но он не мог, не имел права уронить свой престиж в глазах буйной ватаги. А потому предводитель разбойников, цинично ухмыльнувшись, сказал:

— Нам твоя подачка не нужна. Нам нужно всё — вы сами, ваш груз и лошади. Вперед! — скомандовал он своим подручным, решив, что дальнейшие переговоры бессмысленны.

— Если боги хотят кого-нибудь наказать, они прежде лишают его разума, — успел прокомментировать действия атамана Оратор, прежде чем его длинный меч опустился плашмя на голову одного из разбойников.

Он это сделал так молниеносно, что никто ничего не понял. А затем завертелась битва. Подстегиваемые алчностью — мешочек золота в этих края был баснословной ценностью, не говоря уже о лошадях — разбойники бросились на путников скопом, мешая друг другу. В запале схватки первое время они не замечали, что путешественники-иноземцы играют с ними, как с детьми.

Вот Оратор ловким движением перехватил руку с булавой кряжистого колха со шрамом на левой щеке и страшным по силе ударом в челюсть отправил его в нокаут; при этом бедняга откатился от общей группы метров на семь. Тут же Мыслитель, у которого махайра превратилась в сверкающий круг, так быстро он ею орудовал, за секунду успел выбить из рук двух разбойников акинаки и швырнуть одного из них через себя, как куль с мукой.

Казалось, что сила и выносливость путников безграничны. Они даже не вспотели. Мало того, Оратор, ловко орудуя то мечом, то кулаком, еще и посмеивался, будто не понимал, что над ним нависла смертельная опасность. Что касается Мыслителя, то он все проделывал обстоятельно, можно сказать, с душой, притом со спокойным выражением лица, — седобородый путешественник укладывал разбойников на землю одного за другим, как земледелец пшеничные снопы. При этом было видно, что Мыслитель, в отличие от Оратора, немного придерживает руку. В противном случае многие из разбойников уже отправились бы в иной мир.

Истина открылась колхам, когда на ногах остался лишь атаман и еще трое-четверо разбойников. Предводитель был ошарашен. Таких сильных и выносливых воинов ему еще не приходилось встречать. Отскочив на безопасное расстояние, он хриплым от напряжения голосом скомандовал:

— Луки!..

Но единственный из оставшихся лучников, который во время схватки как-то умудрялся пасти задних, даже не успел прицелиться. Звонко тренькнула тетива, и колх, вскрикнув от боли, уронил лук на землю — стрела Оратора пронзила ему правое предплечье. Когда он успел достать лук из горита, лежавшего возле коврика с остатками еды, и выстрелить, никто так и не понял.

— Не балуйте! — внушительно сказал Мыслитель. — Может, прекратим нашу «теплую беседу» и разойдемся с миром?

— М-м… — промычал атаман, тараща на него налитые кровью белки глаз. — Мы согласны. А как насчет… выкупа?

— Ну наглец… — Оратор расхохотался. — Подойди ко мне, я сейчас выпишу тебе выкуп. От всей души.

С этими словами он сунул меч в ножны, поплевал на ладони и сжал кулаки. Несмотря на то, что Оратор говорил на незнакомом предводителю разбойников языке, он все понял. И тут же отскочил на два шага назад, словно увидел перед собой изготовившуюся к броску змею.

— Я всегда говорил, что палка в обучении гораздо эффективнее красноречивых нравоучений, — сказал Оратор, обращаясь к Мыслителю. — Знание нерадивым ученикам (а тем более, почтение к педагогу) нужно вбивать в башку розгами по всем мягким местам, иначе их не пронять.

— Почему бы тебе этот метод не применить к своему корольку? — не без ехидства ответил ему Мыслитель.

Оратор помрачнел и сделал вид, что поправляет одежду. Мыслитель снисходительно улыбнулся и сказал, обращаясь к атаману разбойников:

— Забирай своих людей и проваливай по-добру, по-здорову. И чтобы мы вас больше никогда не видели. Иначе в следующий раз нам придется сложить из ваших тел гекатомбу[8] и отправить вместе с дымом к праотцам.

Совсем потерявший голову атаман не посмел перечить. Мало того, он даже поклонился «добрым» господам. Старый разбойник теперь ни на йоту не сомневался, что перед ним сами боги или богоравные герои.

Через несколько минут плато опустело. Некоторые разбойники ушли своим ходом, ахая и охая от сильных ушибов, а кое-кого им пришлось тащить на руках.

— А что, — весело сказал Оратор, — неплохо отдохнули! Теперь я готов подняться на самую высокую вершину, как бы ни было трудно. Тело поет, душа радуется…