Александр Дюма - Жозеф Бальзамо. Том 1 Страница 3

— Триста, — в один голос ответили призраки; резко прогремевший звук тут же был заглушён траурной драпировкой.

— Триста, и каждый представляет десять тысяч наших приверженцев; триста шпаг, цена которым — три миллиона кинжалов, — продолжал председатель и, повернувшись к путнику, спросил: — Чего ты желаешь?

— Видеть свет, — ответил тот.

— Тропы, ведущие к огненной горе, трудны и тернисты. Ты не боишься отправиться в путь?

— Я ничего не боюсь.

— Стоит тебе сделать еще один шаг, и возврата назад не будет. Подумай об этом.

— Я не остановлюсь, пока не достигну цели.

— Готов ли ты поклясться?

— Говорите, я буду повторять.

Председатель поднял руку и медленно, торжественно заговорил:

— Именем распятого Сына поклянитесь разорвать узы плоти, что связывает вас с отцом, матерью, братьями, сестрами, женой, родственниками, друзьями, любовницами, королями, благодетелями и с любым другим существом, которому вы обязались верить, повиноваться или служить.

Твердым голосом путник повторил продиктованные ему слова. Так же медленно и торжественно председатель произнес вторую часть клятвы.

— С этого мига вы освобождаетесь от так называемой клятвы, данной вами родине и закону. Поклянитесь сообщать своему новому наставнику, которого скоро узнаете, обо всем, что видели или сделали, прочитали или услышали, узнали или отгадали, равно как и выведывать и выслеживать все, чего не видели своими глазами.

Председатель умолк, и неизвестный повторил услышанное.

— Чтите и уважайте aqua toffana[3], — не меняя тона, продолжал председатель, — как скорое, верное и необходимое средство для очистки мира посредством умерщвления или отупления тех, кто тщится унизить истину или вырвать ее из наших рук.

Даже эхо не смогло бы повторить эти слова точнее путника. Председатель заговорил снова:

— Избегайте Испании, избегайте Неаполя, избегайте всех проклятых стран, подавляйте в себе искушение утаить что-либо увиденное или услышанное, ибо молния не поразит вас с такой быстротой, с какой настигнет невидимый и неотвратимый кинжал, где бы вы ни находились. Живите во имя Отца, Сына и Святого Духа.

Несмотря на явную угрозу, содержавшуюся в последних фразах, незнакомец произнес их так же спокойно, как предыдущие; на лице его не отразилось ни тени волнения.

— А теперь обвяжите голову новичка священной повязкой, — приказал председатель.

Незнакомец наклонил голову, и к нему подошли два призрака: один приложил к его лбу светло-оранжевую повязку с серебристыми буквами и изображением Лореттской богоматери, другой завязал концы ткани на затылке. Сделав это, они отошли, оставив путника одного.

— Чего ты просишь? — спросил председатель.

— Три вещи, — ответил незнакомец.

— Какие же?

— Железную руку, огненный меч и алмазные весы.

— Зачем тебе железная рука?

— Чтобы душить тиранию.

— Зачем тебе огненный меч?

— Чтобы изгнать с земли все пороки.

— Зачем тебе алмазные весы?

— Чтобы взвешивать судьбы человечества.

— Готов ли ты к испытаниям?

— Сильный готов ко всему.

— Испытания! Испытания! — послышалось множество голосов.

— Повернись, — приказал председатель.

Неизвестный послушался и оказался лицом к лицу с бледным как смерть человеком, связанным по рукам и ногам и с кляпом во рту.

— Что ты видишь? — спросил председатель.

— Преступника или жертву.

— Это предатель, который поклялся так же, как ты, а потом выдал секреты ордена.

— Значит, это преступник.

— Правильно. Какой кары он заслуживает?

— Смерти.

— Смерти, — повторили триста призраков.

В тот же миг приговоренного, несмотря на его отчаянное сопротивление, оттащили в глубь зала; путник видел, как тот бьется и извивается в руках палачей, и слышал его сипение, вырывавшееся из-под кляпа. В свете ламп, словно молния, сверкнул кинжал, послышались негромкий удар и глухой стук упавшего тела, отдавшийся так, что даже пол мрачно загудел.

— Правосудие свершилось, — проговорил незнакомец и повернулся к жуткому амфитеатру, сидевшие в нем алчными взорами наблюдали этот спектакль из-под своих саванов.

— Итак, ты одобряешь казнь, свидетелем которой был? — осведомился председатель.

— Да, если казненный был действительно виновен.

— И ты готов выпить за то, чтобы каждого, кто, как и он, выдаст секреты нашего священного сообщества, настигла смерть?

— Готов.

— Любой напиток?

— Любой.

— Принесите кубок, — приказал председатель.

Один из палачей подошел и протянул новичку человеческий череп на бронзовой ножке, наполненный красной тепловатой жидкостью. Незнакомец взял череп и, подняв его над головою, воскликнул:

— Я пью за то, чтобы каждого, кто выдаст секреты священного сообщества, настигла смерть!

Затем он поднес кубок к губам и, выпив до последней капли его содержимое, хладнокровно вернул кубок палачу. По амфитеатру пронесся шепот удивления, призраки переглянулись.

— Прекрасно, — похвалил председатель. — Пистолет!

Один из призраков приблизился, держа в одной руке пистолет, в другой — свинцовую пулю и заряд пороха. Новичок не удостоил его взглядом.

— Ты обещаешь безоговорочно повиноваться священному сообществу? — спросил председатель.

— Обещаю.

— Даже если это тебе повредит?

— Вступающий принадлежит не себе, но всем.

— Значит, ты выполнишь любой мой приказ?

— Выполню.

— В тот же миг?

— В тот же миг.

— Без колебаний?

— Без колебаний.

— Возьми и заряди пистолет.

Незнакомец взял пистолет, насыпал в ствол порох, забил пыж, затем опустил туда же пулю, прижал ее другим пыжом и взял пистолет на изготовку. Мрачные обитатели странного замка следили за ним в гробовом молчании, и только ветер завывал в полуразрушенных арках.

— Пистолет заряжен, — бесстрастно проговорил путник.

— Ты в этом уверен? — спросил председатель.

На губах у новичка промелькнула улыбка; он взял шомпол, направил пистолет стволом вверх и, засунув шомпол в дуло, дал ему опуститься. Шомпол остался торчать из ствола дюйма на два. Председатель, в знак того, что он убежден, наклонил голову и сказал:

— Да, он действительно заряжен, и притом хорошо.

— Что я должен сделать? — спросил незнакомец.

— Взведи курок.

Незнакомец подчинился, и среди всеобщего молчания послышался щелчок собачки.

— Теперь приставь дуло ко лбу, — продолжал председатель.