Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 Страница 3

Ришелье умер. Мазарини ему наследовал.

В 1649 году правительство грузило на корабли Сен-Мало, идущие в Канаду, огромное количество проституток, дабы населить новую колонию. Каждая по прибытии находила супруга, и через две недели после приезда ни одна не оставалась незамужней. Каждая приносила в приданое быка и корову, борова и свинью, петуха и курицу, два бочонка солонины, несколько ружей и одиннадцать экю.

Достоинства людей из Сен-Мало были столь широко известны, что флагманские экипажи предпочитали набирать из местных моряков. Людовик XIV утвердил сей обычай законодательно.

Флот Сен-Мало состоял теперь из ста пятидесяти кораблей: шестьдесят — менее ста тонн и девяносто — от ста тонн до четырехсот.

Именно в это время начинали свой жизненный путь великие капитаны. С 1672 по 1700 год в анналы Сен-Мало надлежит вписать имена людей столь блистательных, сколь же незаслуженно забытых сегодня, как Дюфрен де Содрэ, ле Фер де ла Бельер, де Гуэн де Бошен, первый из малоинцев, обогнувший мыс Горн, Алан Поре, де Легу, господин де ла Фонтен, Луи-Поль Даникан, господин де ля Сит, Жозеф Даникан, Атаназ ле Жолиф, Пепин де Белльиль, Франсуа Фоссарт, Виллогламац, Фома-Минорит, Этьен Черная Нога, Жозеф Суровый, Жак Свинопас, Жосслен Гардин, Ноай де Зантон, Николя де Жиральден, Николя Арсон, Дюгэ-Труэи. Многие из этих звезд поблекли или сгорели до срока, но в веках осталась одна, сияющая, словно Юпитер, — Дюгэ-Труэн.

В 1704 году, во время войны за испанское наследство, столь губительной для Франции, Сен-Мало одержал восемьдесят одну победу, которые принесли два миллиона четыреста двадцать две тысячи шестьсот пятьдесят ливров и два денье. Жители славного города открыли торговлю с Мокко, основали банки в Сурате, Калькутте и Пондишери, завоевали Рио-де-Жанейро, овладели островом Маврикий, который получил название остров Франции; расширили город, окружили крепостной стеной, и со смертью Дюгэ-Труэна произвели на свет ему замену, Маэ де ла Бурдоннэ, который управлял островами Бурбон и островом Франции и исправил ошибки французов в Азии.

Во время роковых войн царствования Людовика XV, войн, которые завершились позорным торгом 1763 года[7], Сен-Мало терпел катастрофические убытки. Несмотря на надежды, вдохновленные новым царствованием Людовика XVI, корсарское братство слабело изо дня в день, и в революционной буре 1789–1792 годов было полностью изничтожено. К концу 93-го там оставалось только два или три пиратских суденышка.

Но прежде в 1790 году Сен-Серван, до тех пор бывший пригородом Сен-Мало, отделился, и часть жителей перебралась туда.

Наконец к июлю 1793 году, после отъезда проконсула Ле Карпантье, Сен-Мало вздохнул свободнее, горожане сумели снарядить пять маленьких корсаров. С 1796 по 1797 год их стало тридцать, хотя некоторые были вооружены лишь мушкетонами да ружьями. В следующем году горожане снарядили двадцать восемь новых корсаров. Это количество сохранялось неизменным вплоть до перемирия с Англией в 1801 году.

Но мир, как мы знаем, продлился лишь одно мгновение, и в 1803 году военные действия возобновились. Их жестокость свидетельствовала о неутихающей ненависти двух народов.

Героями того времени стали Ле Мэм, Ле Жолиф, Ле Трехуарт и Сюркуф.

О последнем-то мы и расскажем.

L

ТАВЕРНА ГОСПОЖИ ЛЕРУ

Восьмого июля 1804 года, около одиннадцати утра, когда флотилия низких облаков, выбравшихся из моря, да так и не достигших неба, почти царапала крыши домов, молодой человек лет двадцати пяти — двадцати шести, от которого так и веяло холодной безучастностью, вышел из деревни Сен-Серван. Он заглянул туда по дороге из Шатонеф и остановился лишь затем, чтобы наскоро перекусить, а теперь спускался, минуя гранитные скалы, к дороге на Буасуз, ныне уступившей место императорскому пути. Дождь лил как из ведра и стекал с кожаной шляпы на моряцкую куртку, но был не в силах заставить пешехода ускорить шаг. Молодой человек шагал легко, нес за спиной сумку и высекал концом палки с верхушек цветов миллионы дождевых алмазов. Море ревело позади и впереди него, но юноша не обращал внимания на море; молнии раскалывали небо над головой, но его не тревожили молнии; дорога вывела к верфям, но даже открывшаяся картина, невероятная в своей мрачной силе, не сумела отвлечь его от раздумий.

Молодой человек достиг Сийона, выходившего на квартал Рокабей.

Сийон был узким молом меж морем и внутренней бухтой и соединял Сен-Мало и Сен-Серван. В обоих городах было слышно, как море каждой волной яростно билось о мол тридцати шагов в высоту и без малого восьми в ширину. Грозный прилив, пришедший сразиться с дамбой, обрушивал на нее валы высотой с дом, которые с ужасным шумом разбивались и падали во внутреннюю бухту. Редко кто дерзал пройти по узкой насыпной дороге, когда ветер и море терзали строптивую перемычку. Волны легко смывали с переезда в залив не только людей, но и экипажи с лошадьми. Было бы разумнее переждать, пока борьба стихий немного поутихнет, и перейти Сийон в более благоприятную пору. Путник, не раздумывая, вступил на насыпь. Дважды за то время, пока он пересекал дамбу, море, словно двуглавый монстр, разевало двойную пасть, чтобы пожрать его, и обрушивало гигантские волны. Но молодой человек, не ускоряя шага, добрался до противоположного конца Сийона и пошел вдоль стены замка, которая, не, уберегая от дождя, все же спасала от ветра и моря.

Так, по колено в воде, наш путешественник подошел к подвесному мосту и спустился в город. Войдя в Сен-Мало, он огляделся и, решительно взяв влево, вскоре оказался на маленькой площади, где ныне пристроилось кафе Франклин. Отсюда он свернул на улицу, которая, как он думал, выведет его с площади Масляной на улицу Поперечную, да заплутал в сети улочек, самая просторная из которых была не шире пары шагов. В одной из дверных ниш неподалеку хоронился от дождя пожилой моряк.

— Эй, дружище! — окликнул его путник. — Не укажешь ли ты мне таверну госпожи Леру?

— «У "Победоносного"», что ль? — откликнулся моряк.

— Ту самую!

— Ты бывал там, друг? — заинтересовался собеседник.

— Нет, только слышал о ней.

— Дьявол меня забери! — изрек матрос.

— Разве я ошибся?

— Ха! Что говорить, гавань хороша, но прежде чем кинуть там якорь, набей-ка карман потуже.

— Укажи мне таверну, и, если хочешь, приходи поужинать со мной. Мы разопьем бутылочку лучшего вина и отведаем нежнейшего ягнячьего окорока.

— Я не прочь, — отозвался матрос, не отказывая в компании. — И кого спросить?

— Рене, — ответил путешественник.

— Отлично, так когда?