Поль Феваль - Королевский фаворит Страница 3

Таким образом во дворец попали двое детей из самого низшего класса, Антуан и Жуан Винтимильи. Отец их, мясник, происходил из Винтимильи (около Генуи) и жил в Кампо Лидо. Хорошо сложенные и сильные, они устраивали меж собой драки перед Альфонсом, доставляя ему этим большое удовольствие.

Альфонс был без ума от них. Бедный ребенок тем более восхищался подвигами силы и ловкости, что сам, по причине увечья, полученного когда ему было всего три года, был так же несовершенен телом, как и духом. Тем не менее время шло, и когда он достиг возраста мужчины, его развлечения изменились и приняли характер более предосудительный. Но вместо того, чтобы забыть детей мясника, он, напротив, все более и более приближал к себе Антуана, сделав его всеми признанным фаворитом. Что касается Жуана, то он назначил его архидиаконом в Собределла.

Прежде ни один фаворит не внушал такого всеобщего страха, как Антуан Конти. Каждый должен был вслух называть его благородным дворянином, хотя отлично знал его плебейское происхождение, каждый трепетал при одном только его имени. Если ему чего-нибудь и недоставало, то разве только поддержки какого-нибудь действительно знатного дворянина, потому что, несмотря на все его усилия, он смог сблизиться только с мелкими дворянами-выскочками. Тем не менее он был всемогущ, и его окружало больше льстецов, чем инфанта дона Педро, брата Альфонса, и донну Луизу Гусман, королеву-регентшу.

Инфант был красивый юноша, подававший большие надежды, он во всех отношениях представлял контраст с братом, и в народе говорили, что досадно видеть на троне сумасшедшего, тогда как так близко к этому трону стоит настоящий герой королевской крови. Но все знали, что регентша была сурова. Она любила своего второго сына, но еще больше любила Альфонса, и сделалась бы врагом дона Педро, если бы мысль об измене брату пришла ему в голову. Однако сам инфант был также всем сердцем предан старшему брату.

В первые годы несовершеннолетия Альфонса королева твердой рукой правила делами государства, но по мере того, как король приближался к совершеннолетию, она мало-помалу стала удаляться от дел, не отказываясь, однако, от верховной власти, но почти всецело предаваясь своей суровой набожности. Удалившись в монастырь Божьей Матери, она только тогда принимала участие в делах, когда настойчиво требовали ее совета.

Из уважения и любви к королеве-матери от нее скрывали большую часть проступков ее старшего сына, число которых, однако, непрестанно увеличивалось. В своем неведении она старалась глядеть на него, как на молодого человека слабого умом и мало способного управлять делами государства, хотя начинала понимать, что в его сердце гнездятся все пороки и что на всем полуострове нет другого такого развратника.

Безумный эдикт, при обнародовании которого мы присутствовали, не был в то время вещью необыкновенною. Каждый день Лиссабон был свидетелем какого-нибудь зрелища а этом роде, придуманного Конти для развлечения сумасшедшего Альфонса. Но это были еще пустяки, с наступлением ночи в городе творились ужасные вещи.

Конти образовал многочисленный отряд, называвшийся королевским корпусом, и разделил его на две части, облачив каждую в свою амуницию. Одна часть одевалась в красный костюм с белыми отворотами и называлась» твердыми «. Это были пехотинцы. Солдаты другой части назывались» хвастунами «. Они носили верхнее платье, панталоны и шапку небесно-голубого цвета, усеянные серебряными звездами, а на шапке красовался серебряный полумесяц, словно у магометан. Их называли также обжорами — за привычки, и рыцарями небесного свода — по их костюму; последнее название они сами приписывали себе. Этот отряд обжор, или» хвастунов» набирался из негодяев всех наций. Достаточно было быть в него принятым, чтобы тем самым получить как бы патент на мошенничество.

Днем «твердые»и «хвастуны» носили костюм дворцовой гвардии, только с маленькой серебряной звездой на шапке для отличия. Наш благородный друг Асканио Макароне дель Аквамонда принадлежал к этому почтенному корпусу, высшее начальствование над которым принадлежало Конти.

Благодаря этому королевскому корпусу очень часто по ночам на улицах Лиссабона происходила странная забава. В одиннадцать часов, через час после тушения огня, начиналась королевская охота, вещь невероятная, если бы история Португалии не указывала на нее, как на факт. «Твердые»и «хвастуны» рассыпались по улицам и перекресткам Лиссабона, как охотник в лесу в ожидании дичи, и если какая-нибудь припозднившаяся горожанка возвращалась домой, то горе ей! Рога трубили, «твердые» кидались, как собаки за дичью, «хвастуны» же, с королем во главе, вели охоту. Не было семейства, которое не страдало бы от какого-нибудь ужасного оскорбления. А португальцы мстительны!

Однако до сих пор любовь к старинной династии пересиливала неудовольствие. Горожане роптали и угрожали, но горожане всегда и везде угрожают и ропщут, беспокоиться было не о чем.

В начале 1662 года неудовольствие приняло более серьезный характер: ремесленные цехи соединились в общества, в которых обсуждалось положение дел. Все угрожало близким взрывом. Понятно, что королевский эдикт, о котором мы говорили, не мог способствовать успокоению умов. Это был акт бессовестной тирании, которому подобного не найдется в летописях других народов. Дома, открытые всю ночь, должны были сделаться жертвою шайки, которая во тьме рыскала по городу под предводительством самого короля. Запрещали зажигать фонари, и даже, вещь неслыханная в Португалии, носить оружие!

Все ремесленники и торговцы Лиссабона, люди обыкновенно миролюбивые, были доведены до крайности этим последним ударом. Вернувшись домой, они отвечали угрюмым молчанием на любопытные расспросы домашних. Говорят, что перед грозой вороны всегда молчат.

Глава III. МОНАСТЫРЬ БОГОМАТЕРИ

Монастырь лиссабонской Богоматери, расположенный напротив дворца Хабрегас, королевской резиденции, уже с давних пор привык принимать у себя знатных гостей. Королева, донна Луиза, искала некогда убежища в его стенах. Это было большое четырехугольное здание, с овальным двором внутри, окруженным двойною колоннадою. Королева-регентша, донна Луиза, полукоролева-полумонахиня выстроила длинную крытую галерею, соединявшую монастырь с дворцом. Таким образом она могла посвящать Богу каждую минуту, свободную от дела правления.

Королева занимала в монастыре келью, которая отличалась от других только своей величиной; обстановка ее была такая же простая, как и в келье обыкновенной монахини: постель, несколько стульев, скамеечка перед распятием и образ святого Антуана, патрона города Лиссабона, составляли все убранство комнаты, стены, покрытые старыми гербами, между которыми преобладал Браганский крест, еще более скрадывали слабый луч света, едва пробивавшийся через высокое узкое окно.