Стенли Уаймэн - Флори Страница 3

Несомненно, это был самый мудрый план. В эти дни улицы Парижа, даже в районе Лувра и Пале-Рояля, почти не освещались. Лабиринт переулков и темных домов тянулся до самых фешенебельных кварталов, обеспечивая тайный доступ к ним. Я не предвидел на своем пути особых трудностей, поэтому осторожно добрался до конца переулка. Там я остановился, задумавшись, стараясь выбрать самый короткий путь. Вдруг до моего слуха донеслись чьи-то голоса, из-за угла показался свет, и я напрягся в ожидании новой опасности. Я не стал дожидаться продолжения. Эти люди, с их фонарями и оружием, могли принести мне вред. Мои нервы были на пределе: улицы Парижа полны опасностей, и за каждым углом мне мерещилась виселица. Я повернулся и пошел назад, к дому, который недавно послужил мне укрытием. Я несколько раз повернулся на ходу и мне показалось, что свет двигался вслед за мной. Как только я обнаружил это, то метнулся через дорогу и нырнул в тот боковой переулок, в котором раньше исчез похититель ребенка.

Я не сделал и десяти шагов к своей цели, как вдруг споткнулся в темноте и едва не упал на мостовую, выпустив сверток из рук.

В этот момент рядом со мной как по волшебству появилась темная фигура и почти сразу же исчезла в темноте. Я поднялся и, хромая, пошел за этим человеком. Но тут в начале переулка появился свет, и я не должен был терять времени, если не хотел, чтобы меня обнаружили. Я побежал по переулку, в конце него свернул налево и попал в другой, потом в еще один и, наконец, выбрался на широкую дорогу. Я, не останавливаясь, бежал до тех пор, пока позади меня не затихли все звуки.

То место, где я наконец остановился — у меня просто не было сил бежать дальше, — оказалось пустырем в северном предместье города. Слева я заметил несколько огней и понял, что они горели на Монмартре. Со всех остальных сторон была непроглядная тьма. Тишину лишь изредка нарушал лай бродячих собак. Было такое ощущение, что я убежал по меньшей мере на десять лье от Парижа.

К несчастью, я был совершенно один. Я не знал, где я нахожусь и хватит ли у меня сил вернуться обратно. Это было уж слишком для человека, который еще нынешним утром был так счастлив! Утомленный преследованием, я почувствовал такое истощение, что меня охватило непреодолимое желание: найти какую-нибудь дыру, забиться в нее и умереть. К счастью, в этот момент до меня донесся запах свежескошенного сена. Я сделал несколько осторожных шагов вперед и неожиданно наткнулся на низкую постройку, казавшуюся на фоне ночи более темной.

Немного поколебавшись, я подошел ближе и обнаружил сарай. Нащупывая руками дорогу, я вошел и почувствовал под ногами сено. Возблагодарив провидение, я сделал еще два шага вперед и опустился на пол. Но вместо спасительной охапки сена я обнаружил, что сел на угловатое тело человека, который с проклятьями вскочил на ноги и отшвырнул меня прочь.

В другое время я бы умер от страха, но сейчас я был так глубоко несчастен, что почувствовал не страх, а некоторое удивление. Я без слов отошел на несколько шагов от своего товарища по несчастью, свернулся калачиком и мгновенье спустя крепко уснул.

Когда я проснулся, уже наступил день, хотя солнце все еще не встало. Я повернулся, и каждая косточка моего тела заныла. Я вспомнил события вчерашнего дня и застонал. Вдруг позади меня зашуршало, и я оказался лицом к лицу с удивленным человеком. Я еще не отделался от своей подозрительности и смотрел на незнакомца как зачарованный. Ничто не нарушало наступившую тишину, и мы пристально разглядывали друг друга. В низком сарае было довольно темно, и наш взаимный осмотр занял много времени.

Наконец я узнал его и почти в то же самое мгновение он признал меня. С яростным криком он вскочил на ноги и вцепился мне в горло. Но то ли потому, что я не отпрянул — так глубоко завязнув в сене, что уже не мог пошевелиться — то ли по каким другим причинам, он только сильно затряс меня, не слишком сжимая свои когтистые пальцы.

— Где то, что я тебе дал, собака? — кричал он, и его голос дрожал от напряжения. — Говори, или я придушу тебя! Говори, слышишь! Что ты сделал с ним?

Это был человек, подкинувший мне ребенка! Я внимательно вгляделся в него и после некоторых колебаний рассказал обо всем, что со мной случилось.

— И ты не знаешь человека, который обокрал тебя? — закричал он.

— Нет, там было слишком темно.

Глядя на его разочарование и гнев, я было решил, что он все же задушит меня, но он только задыхался от злобы и ругался, являя собой картину безнадежного отчаяния. Потом к нему, очевидно, пришла другая мысль, он разжал руки и закричал:

— О, мой Бог, какой я глупец! — стонал он. — Почему я струсил? Удача была в моих руках, а я, глупец, упустил ее!

При этих словах я подумал о своей горькой судьбе — теперь я не боялся этого человека, потому что понимал его состояние.

— То же самое вчера утром произошло со мной, — сказал я. — Ваше положение ничуть не хуже, чем у других.

— Вчера утром! — воскликнул он. — Что общего удача имеет с тобой, таким пугалом? Это смешно! Да по тебе плачет виселица!

Он скрестил руки на груди, мрачно разглядывая меня.

— Кто ты? — наконец спросил он.

Я все рассказал ему. Когда он узнал, что чернь, преследовавшая его, на самом деле гналась за мной, — так что его испуг был совершенно бессмысленным, — его ярости не было границ. Я даже почувствовал к нему некоторое презрение и осмелился заметить, что несмотря на его пренебрежение ко мне, сам он действовал не лучшим образом. Он искоса посмотрел на меня.

— Да, но это как еще посмотреть, — мрачно сказал он. — У всех бывают неудачи. Но между нами есть разница, идиот. Ты жалкий дурак, достойный только того, чтобы тебя избили палками по капризу какого-то дурака. В то время как я удостоюсь по меньшей мере позорного столба. Я проиграл, это правда! Я проиграл! — продолжал он, и его голос перешел в визг, — и мы оба оказались в канаве. Но если бы я выиграл… если бы я выиграл, парень…

Он не закончил фразу и упал лицом в сено, разрываемый на части своими страстями. Мгновение я изучал его, придя к выводу, что он слишком жалок для негодяя. Пока я разглядывал его, мои мысли приняли другое направление. Его кожаный пояс, добротный короткий плащ и камзол из блестящего бархата, который я не заметил в темноте, давали пищу для размышлений. Прежде чем он сообразил, что я разглядываю его, я заметил на его бархате золотую корону!

Я с трудом сдержал крик. Меня бросило сначала в жар, потом в холод, моя голова пошла кругом, как будто я выпил слишком много вина. Корона! Маленький пурпурный плащ! У меня не осталось больше сомнений относительно того, какого ребенка украл он прошлой ночью! Прошлой ночью… прошлой ночью я нес короля! Я держал на руках короля Франции!