Дикарка у варваров. Песнь Сумерек - Ирина Тигиева Страница 3

— А как называют твой народ?

— Русские, — недоумённо покосилась я на него. — В вашей реальности таких нет?

— Нет, — задумчиво протянул китаец.

— А европейцы есть?

Он недоумённо вскинул брови.

— Ну, такие, как я, только… не русские, — так и вертелось сказать «белые», но, воспитанная в традициях культурной толерантности, я не решилась произнести неполиткорректный термин вслух.

— Латиняне? — вывел меня из затруднения китаец. — Да, они довольно многочисленны, но слабы.

— И кто тогда самый сильный?

— Халху.

Я пожала плечами, показывая, что понятия не имею, кто это.

— Халху — кочевые племена, подчиняющиеся кагану — хану ханов.

— А, имеешь в виду монголов? — наконец хотя бы что-то знакомое. — Чингисхан, Батый и… прочие? У вас они правят до сих пор? Вот отсталая реальность!

— Эти имена мне незнакомы, — китаец пропустил мимо ушей моё последнее замечание. — «Моголами» мы называли народ, именовавший себя «славяне». Ты — одна из них, верно?

— Да, а почему говоришь о них в прошлом?

— Потому что их больше нет.

— То есть как нет? — опешила я. — Куда они делись?

— Уничтожены.

— Кем?

— Тёмным народом.

Теперь я замедлила шаг.

— «Тёмный» потому что поклоняется тёмным богам? Или потому что дикий?

— И то, и другое. Осторожно, не оступись.

Дорога пошла в гору, по обеим сторонам — лесные заросли. Странное место для монастыря, но сейчас меня занимало не это.

— А как ты понял, что я — славянка? Говоришь по-русски?

— Нет, но звучание языка мне знакомо. Они принесли себя в жертву, а язык сохраняют от забвения, как дань уважения и благодарности.

— Да, это на нас похоже… — пробурчала я.

— В монастыре никто не причинит тебе вреда, но во внешнем мире, если не хочешь быть проданной с торгов, как редкая диковинная зверушка, молчи о том, кто ты, — невозмутимо напутствовал меня мой спаситель. — Мы почти на месте.

Совершенно сбитая с толку, я подняла глаза. Узкие каменные ступени вели к распахнутым воротам, за которыми раскинулось строение, больше похожее на Запретный город, чем на монастырь. В многочисленных окнах мелькали огоньки.

— Это — Шаолинь? — решила я продемонстрировать эрудицию.

— Шаолинь — буддийский монастырь, расположенный на горе Суншань, — терпеливо пояснил мой провожатый. — То, что ты видишь — цитадель даосизма.

В сгустившейся тьме раздались гулкие удары колокола, и я вскинула голову.

— Что это?

— Час йоуши — время вечерних молитв. Когда войдём, прояви уважение и не произноси слов.

— Каких слов? — не поняла я.

— Никаких. Это — место молчания и духовного…

— Вы молчите всё время?! — ужаснулась я.

— …самопознания, — закончил он фразу, будто не прерывался. — Основной путь познания себя и мира — безмятежность души, которая достигается медитацией…

— Медитировать пробовала — и каждый раз засыпала, — махнула я рукой.

— …и молчанием, — снова проигнорировал мою реплику китаец. — Но для тебя молчание — явно большой труд.

— Ну мы же ещё не внутри. Когда войдём — замолчу. Ты уже говорил, как тебя зовут, но я не…

— Фа Хи.

Я улыбнулась и кивнула.

— Теперь запомню.

— Мы почти внутри, — он предостерегающе поднял палец.

И я, дурачаясь, сделала вид, что закрываю рот на замок и выбрасываю ключ. Фа Хи тяжко вздохнул и ступил под арку ворот.

Монастырь был окружён горами с трёх сторон — вот уж поистине «ласточкино гнездо»! Во дворике было пусто. Меня так и подмывало спросить, куда подевалось всё «население», но я сдержалась. Фа Хи прав — молчать действительно нелегко. Поднявшись по довольно крутой лестнице, мы вошли в главное строение, и я с любопытством двинулась к алтарю, освещённому множеством свечей — получше рассмотреть, но Фа Хи тут же ухватил меня за плечо и погрозил пальцем. Я закатила глаза и, подождав, пока он возьмёт светильник, послушно последовала за ним в лабиринт колонн, арок и переходов. Сама ни за что не найду отсюда выход! Приведя меня в небольшую комнатку с чем-то вроде циновки прямо на полу, мой провожатый поставил светильник на низкий деревянный столик и повернулся ко мне.

— Подожди здесь моего возвращения.

— А где все? — не удержавшись, выпалила я.

— На вечерней молитве и медитации. Я вернусь, как только она закончится.

— Хорошо, а как…

Но Фа Хи очень похоже повторил мой жест с «запиранием» рта, потом кивнул на циновку и бесшумно удалился. А я, немного покружив по комнате, села на циновку. И где сейчас кровать нашего фургона, совсем недавно казавшаяся мне верхом неудобства! Циновка — тонкая и не самая чистая. Надо надеяться меня не заставят спать на этом убожестве. Вздохнув, я обхватила руками согнутые колени. Родители уже точно сходят с ума… А мне до сих пор не верится, что я действительно попала в чужую реальность. Ладно, попала так попала — что уж теперь? Главное, как можно скорее вернуться обратно. Судя по всему, это не так просто, но наверняка возможно. А пока… немного подумав, я всё же улеглась на циновку, подтянув колени к подбородку. Вот угораздило! Хотя, можно сказать, мне повезло. Не окажись Фа Хи поблизости, козлорогие волки обгладывали бы сейчас мои косточки. Кстати о еде… не то, чтобы испытывала сильное чувство голода, но перекусить бы не помешало…

[1]Азор Ахай — легендарный герой из серии книг "Игра Престолов".

Глава 2

Не знаю, что меня разбудило. Рывком приподнявшись на циновке, прислушалась. Ничего — только отдалённое уханье филина. Надо же — всё-таки уснула, несмотря на убожество обстановки. Светильник догорел, но через ничем не прикрытый дверной проём в мою «каморку» попадал свет луны. На плечи накинуто покрывало, на столике — небольшая посудина, что-то вроде глиняного кувшина и чашечка. Не иначе заботливый Фа Хи расстарался. В посудине — лепёшка и какие-то овощи, в кувшине — вода. Прожевав несколько кусочков лепёшки и запив водой, я поднялась на