Майкл Айснер - Крестоносец Страница 30

Меня тогда не было рядом, но один из слуг позже передал мне ее первые слова: «Снег идет?» Она сказала это так, будто ничего и не произошло, будто мир не подступил вплотную к бездне и не отпрянул потом.

Андре тут же сообщил мне радостную новость. Я и не заметил, как он вошел: изможденный и осунувшийся после трех бессонных ночей, проведенных на посту. Он положил руки мне на плечи и произнес:

— Изабель будет жить.

Когда он ушел, я перестал мерить шагами комнату и остановился у окна. Солнце только что показалось из-за горного хребта, деревья как будто потягивались после долгой ночи. Белый снег сверкал в фиолетовом рассветном сиянии.

Я подошел к скамье, встал на колени, сцепил пальцы и произнес благодарственную молитву. Затем поднял глаза на фигуру Христа: он смотрел поверх моей головы, погрузившись в свои страдания.

Днем я впервые вошел к больной.

Кровать Изабель стояла посреди комнаты. Голые беленые стены, на маленьком деревянном столике — кувшин воды и пустая чашка. Еще там было два стула: один — рядом с кроватью, другой — в ногах, на нем крепко спал Андре.

Я медленно подошел и встал у постели.

Изабель сидела, обложенная подушками, и смотрела в окно, и, когда я опустился на стул у кровати, повернула ко мне голову, мягко улыбнулась, но ничего не сказала. Она все еще была очень слаба. Бледная кожа до сих пор пылала после жестокой борьбы с лихорадкой, на лбу выступили капельки пота, грудь неровно вздымалась. Я взял ее левую руку и прижал ее ладонь к своей щеке. Потом потянулся и склонил голову ей на грудь. Ее соломенные волосы упали мне на лицо — светлые пряди до сих пор отдавали горечью озера. Она положила руку мне на голову, и я тихо заплакал, уткнувшись в складки жесткого шерстяного одеяла, которым она была укрыта.

Всю следующую неделю Изабель оставалась в постели. Она почти все время спала, просыпаясь ненадолго только тогда, когда ей приносили еду, приготовленную согласно предписаниям доктора дона Экзимена де Тортоса.

Врач прибыл спустя два дня после того, как лихорадка пошла на спад. Изабель крепко спала. Дон Экзимен принял задумчивую позу и стал рассматривать пациентку, положив правую руку на бедро, а левой поглаживая длинную непокорную бороду.

— Еда, — наконец вынес он свой вердикт.

— Простите? — не понял барон Корреа.

— Еда, — повторил доктор. — Девушке нужно есть.

Назначив такое лечение, перечислив несколько своих любимых блюд и взяв приличное вознаграждение, доктор покинул поместье. Он сказал, что ему нужно вернуться в Тортосу для лечения «известного, очень известного члена королевской семьи». Его помощник, брат Тэгл, остался, чтобы обеспечить Изабель «духовной поддержкой».

Неделя прошла спокойно.

К Изабель постепенно возвращалась бодрость, она уже могла совершать небольшие прогулки по саду. Мы с Андре выполняли роль провожатых, поддерживая ее под руки с двух сторон. Поначалу Изабель молчала, все ее силы уходили на то, чтобы переставлять ноги, а мы с Андре, как правило, обсуждали достоинства того или иного оружия. Например, сможет ли человек, вооруженный мечом и щитом, противостоять столь же умелому бойцу, вооруженному арбалетом и булавой. Или сможет ли всадник с копьем, но без щита победить пешего с луком и стрелами, если тот очень метко стреляет. Несколько раз мне приходилось перебивать Андре, чтобы избежать упоминания о крестовых походах или сарацинах, особенно когда он начинал приводить в пример оружие, пользующееся любовью неверных. Мы не хотели огорчать Изабель, к которой все еще не вернулось здоровье. Однако, по мере того как ее прогулки становились с каждым днем все длиннее, она все больше интересовалась нашими беседами.

Во время одной из таких вылазок за каменной стеной сада поднялась суматоха: бык вырвался из загона. Мы слышали, как слуги пытаются поймать его на лугу, крича друг на друга и на быка. В тот момент Изабель обсуждала с нами свои планы перестройки часовни замка — она хотела приурочить это событие к сорокапятилетию отца. Андре совершенно не интересовался ее рассказом, ему не терпелось принять участие в поимке зверя, и он попросил разрешения удалиться. То, что Андре вообще попросил у кого-то разрешения, тем более у сестры, было довольно неожиданно. Видимо, после того, как Изабель едва не погибла, брат стал по-другому на нее смотреть.

Услышав просьбу Андре, Изабель взглянула на меня, удивленно приподняв брови.

— Мой брат попросил разрешения удалиться или у меня снова начался бред?

— Видимо, последнее, — ответил я.

Андре нахмурился, уставился вдаль и притворился, что ничего не слышал. Изабель мучила его еще минуту, а потом поцеловала в щеку.

— Дорогой братец, — сказала она, — для поддержки мне хватит одной преданной руки. Ступай туда, куда зовет тебя сердце.

Андре бросился прочь, и мы, смеясь, наблюдали, как он пробирается сквозь спутанные ветви кустарника и перелезает через каменную стену.

Мы же с Изабель продолжили прогулку и попытались возобновить беседу, но почему-то все затронутые нами темы казались неуместными, а мой голос звучал резко и глухо. Вскоре мы уже шли по вымощенной дорожке в полном молчании.

Я отчаянно старался найти новую тему для разговора, но в голове моей было пусто. Отсутствие Андре давило на нас все тяжелее, приводя в смущение и замешательство. Наша с Изабель скованность становилась все заметнее и все больше нас тяготила. Мы ускорили шаг, и вот я споткнулся о клумбу с травой и замерзшими коричневыми листьями и едва не нырнул носом в снег. Хотя я продолжал идти, руки и ноги плохо слушались меня, а поскрипывание снега лишь подчеркивало невыносимую нелепость ситуации. Я подумал, что даже тяготы войны, должно быть, легче переносить, чем это мучительное молчание.

— По-моему, вечером пойдет снег, — сказала Изабель и тем самым ненадолго спасла положение.

— Да, похоже на то, Изабель.

— Облака уже сгущаются, — продолжала она.

Я поднял голову и увидел голубое небо.

— Наверное, стоит предупредить твоего отца, чтобы он велел слугам запасти больше дров, — пробормотал я.

— Прекрасная мысль, — сказала Изабель. — Я ему скажу.

Я попытался придумать достойный ответ, чтобы поддержать беседу, но, как ни ломал голову, сюжет был явно исчерпан. Мы опять вернулись к тому, с чего начали. Я кусал губу до тех пор, пока не ощутил вкус крови.

— Моему брату нравится охота, — наконец произнесла Изабель.

— Да, — ухватился я за спасительную идею. — Мы с Андре почти каждый день скакали наперегонки, когда он гостил в Монкаде.

Однако Изабель будто не услышала меня. Она продолжала говорить, ее голос звучал все более доверительно, а тон становился все более глубоким.