Эли Берте - Шофферы или Оржерская шайка Страница 30

И Руж д'Оно горько плакал, и то не было лицемерие с его стороны, нет, то были действительно жгучие слезы горя и раскаяния.

Этот припадок чувствительности в подобной личности и при подобных обстоятельствах нимало, казалось, не удивил его двух товарищей.

Бо Франсуа только пожал плечами, а Борн де Жуи со смехом заметил:

– О каких пустяках беспокоится сегодня наш Руж д'Оно?

– Ты-то! – перебил его Руж д'Оно в исступлении, похожем на сумасшествие. – Ты подлый трус. У тебя не хватает духу, чтоб самому возиться с ножом или пистолетом, так зато когда несчастные уже зарезаны или умирают, так ты тут приходишь бродить около них да любоваться (Не только что автор не увеличивает по произволу ужасного в описании характеров и поступков действующих тут лиц, но по мере возможности смягчает их колорит.) Знаешь, – продолжал он в бешенстве, – ты и все, тебе подобные, внушают мне такое отвращение, что я презираю себя за то, что живу с вами в товариществе; бывают минуты, когда меня так и подмывает донести на себя и на вас, после чего, конечно, я удавился бы в тюрьме либо отравился.

Борн де Жуи не смел пикнуть, но Бо Франсуа глухо и грозно проговорил:

– Если бы только я тебя считал способным на это! -Но потом, расхохотавшись, прибавил весело. – Ну вот, Ле Руж, и я так же начинаю с ума сходить, как ты; впрочем, ты ведь и всегда такой, когда не пьян или что-нибудь не по тебе. Но я тебя видал в деле, а потому и знаю, насколько правды в твоих громких фразах; при случае ты лучший работник изо всей шайки, да не далее, как в сегодняшнюю ночь докажешь нам это; а вот я тебе лучше скажу причину твоего дурного расположения духа, я отгадал ведь, где тебе сапог ногу жмет.

– Никакой другой причины у меня нет, – ответил Ле Руж, – как только отвращение к образу жизни, который мы ведем.

– А я говорю, что есть! – перебил его уже тоном повелителя Бо Франсуа. – Экспедиция-то эта давно уже была решена между нами, как только узнали, что теперешний хозяин замка старый скряга, у которого мы можем поживиться грудами серебра и золота, да вот и сегодняшнее донесение Борна де Жуи подтверждает меня в этом мнении. Значит, когда решились напасть на замок, я был занят другим делом, далеко отсюда, и, конечно, без меня тебе, как старшему, пришлось бы распоряжаться, а теперь вдруг я, точно с неба свалясь, сам явился распоряжаться этой экспедицией, которая доставила бы тебе большую честь между товарищами, и вот ты теперь, не смея меня спровадить, так как знаешь, что я не очень-то терпелив, проклинаешь ремесло… Не правда ли, разве это не так?

Руж д'Оно, видимо, был озадачен.

– Мег, – пробормотал он, – уверяю вас, вы ошибаетесь.

– Не лги, я угадал. Но слушай, я не хочу, да и не могу отнимать у тебя начальство в этом деле: я в это время много ходил с коробкой, к тому ж имел глупость свалиться тут с одной сходни и раскроить себе лоб, так изо всего этого следует то, что я ослаб в настоящее время, насилу держусь на этой проклятой лошади, а потому ты и успокойся! Как до сих пор правил кораблем, так правь им и теперь, а ты хорошо справишься! Я же на этот раз ограничусь тем, что буду присматривать за людьми, чтоб каждый делал свое дело, а приказания отдавай ты один, и по окончании экспедиции вся слава будет тебе одному.

Руж д'Оно молчал. Зная давно лукавство своего начальника, он отыскивал в уме причину подобной уступки, понимая, что у того должен быть тут свой расчет и не подозревая, что расчет этот заключался в том, чтобы внушить к себе доверие.

– Бо Франсуа! – проговорил он, наконец, дрожавшим от радости голосом. – В самом деле вы хотите отказаться на этот вечер?

– Ну да, отказываюсь, недоверчивая ты голова, посмотрим только, как-то ты справишься? Говорят, старый Ладранж скряга первого сорта, деньги у него далеко должны быть припрятаны, понадобится развязать ему язык, вот тебе и будет хороший случай плакаться на ремесло да составлять чувствительные фразы.

– Не напоминайте мне больше об этом, Мег! – ответил в замешательстве Руж д'Оно, – бывают минуты, когда я пьян, ничего не пивши. Вы будете сегодня мною довольны, вот увидите, – продолжал он, одушевляясь. – А-а! Помещик -то скупенек! Изо всех, с кем приходится нам иметь дело, эти скупые народ самый неподатливый; но я этого вышколю, черт возьми, уж вышколю, ручаюсь!

– Ага! – сказал Бо Франсуа с торжествующей улыбкой, – наш Ле Руж начинает, наконец, походить на себя!

– Ну, так уж будет же согрет этот гражданин! – прибавил Борн де Жуи, засмеявшись сам этой ужасной игре слов.

В это время доехали они до конца аллеи, конные спешились и привязали лошадей к деревьям. Так как вся шайка с отчаяньем смотрела на массивную решетку и высокие стены, защищавшие вход в замок, Борн де Жуи указал им узенькую тропинку, шедшую вдоль стены и белевшую во мраке.

Скоро они достигли маленькой двери, обыкновенного входа брейльских жителей, но и это их ни к чему не привело, так как прочность этой двери не уступала тюремной или крепостной.

Руж д'Оно подошел к Бернарду, которому товарищи дали отдохнуть, и снял с него повязку.

– Слушай, приятель, – сказал он, – мы могли бы тебя убить, но мы пощадили тебя, значит, мы еще не так злы, как кажемся, но я не дам и двух лиардов за твою шкуру, если ты в точности не исполнишь моего приказания.

Бедный фермер, полуудушенный, оглядывался кругом, всей грудью втягивая в себя свежий ночной воздух.

– Чего вы от меня хотите? – спросил он.

– Очень простой штуки, – ответил Руж д'Оно. -Теперь мы у Брейльского замка и сейчас позвоним; так как, вероятно, не отворят, не узнав предварительно, кто звонит, то ты ответишь за нас. Твой голос знают, и тебя не будут опасаться; ты скажешь, что имеешь сообщить очень важные вести господину и что это необходимо сейчас же; одним словом, ты настаивай, чтобы отперли, и тебя, вероятно, впустят… В случае успеха тебя отведут домой, в противном случае ты умрешь.

И Бернард почувствовал острие кинжала у своей груди, несмотря на это честный старик ни на минуту не смутился.

– А, так вот зачем вы привели меня сюда, – холодно ответил он. – Не стоило беспокоиться… хоть мне и не за что похвалить своего господина, но все-таки и предавать его я никогда не соглашусь, хоть изрежьте меня на куски.

Разбойник промычал в злости.

– Так ты хочешь со мною потягаться? – сказал он, ругаясь. – Если б ты только меня знал… подумай, ведь мы можем передавить всех тех, кого оставили у тебя на ферме связанными, да и дом поджечь с четырех углов.

Эта угроза, казалось, сильнее первой подействовала на Бернарда, в голосе его уже не слышалось той энергии, когда он ответил.