Водоворот судьбы. Платон и Дарья - Юрий Васянин Страница 30

Не остались в стороне и горожане Тобольска. Прослышав о бедственном положении царской семьи, они понесли в губернаторский дом масло, кофе, печенье и другие продукты. Особое участие в обеспечения продуктами питания царской семьи принял Ивановский женский монастырь. Благодаря этой помощи узники губернаторского дома перестали испытывать острую нужду в продовольствии и в деньгах. Арестанты ощутили безмерное чувство человеческой благодарности сибирякам и монахиням.

— Я даже не знаю, как отблагодарить этих милых людей. Поблагодарите всех хороших людей, которые помогают нам в трудное время. И при первом же случае передайте от нас слова искренней благодарности Владимиру Николаевичу! — в порыве чувств воскликнула Аликс.

В самый разгар зимы солдаты избрали солдатский комитет. Его возглавил прапорщик Матвеев. На первом же собрании солдаты поклялись, что будут охранять Романовых еще надежней, чем прежде. Они вызвали к себе Панкратова и потребовали от него ужесточить условия содержания узников, а также усилить караулы губернаторского дома и собрать в доме купца Корнилова всю свиту и прислугу, расселившуюся по всему городу и запретить им, свободно посещать город.

— Не вашего ума это дело, — разозлился комиссар и возмущенно покинул собрание.

— Шкура! Предатель!

Солдаты недовольно загудели и постановили, что узникам теперь разрешается выходить на прогулку только в сопровождении караула. Потом они выставили в доме купца Корнилова охрану и объявили свите и прислуге, что отныне они тоже находятся под арестом. Но постояльцы дома наотрез отказались гулять под конвоем, тогда солдаты изменили свое решение и разрешили двухразовую прогулку в неделю без сопровождения.

В конце зимы отжили последние морозы, и на сибирские просторы пришла весна. День ото дня солнце становилось все веселее. В природе началось весеннее пробуждение. Все стало другим и земля, и вода, и воздух и даже птицы запели по-иному. Но великие изменения в природе никак не отразились на настроении Романовых. В их душах продолжила бушевать зима с вьюгами и морозами.

Во второй половине марта в Тобольске установилась советская власть. И с этого времени солдаты стали самовольно арестовывать любых лиц из царской прислуги. Жизнь, и судьба узников полностью оказалась в солдатских руках. В те дни Романов понял, что период его несчастной жизни еще не закончился и что от написанного на роду ему далеко не ускакать.

На следующем заседании солдаты постановили снять с военной формы погоны, что коснулось бывшего императора и цесаревича. Но государь категорически отказался исполнить их требование, по причине того, что был единственным офицером, кто носил погоны с вензелями Александра III. К тому же Ники посчитал, это было бы предательством любимого отца.

Рассерженные солдаты во главе с Дорофеевым пришли к Кобылинскому.

— У нас состоялось собрание солдатского комитета, и мы постановили, чтобы все солдаты и офицеры сняли погоны с плеч, в том числе бывший государь с цесаревичем, — заявил Дорофеев.

— Зачем унижать их своим решением? Они же могут не подчиниться вашему приказу, — заступился за Романовых Кобылинский.

— В таком случае я сам сорву с них погоны, — скрипнув от злости зубами, пригрозил Дорофеев.

Губы Кобылинского вытянулись в многозначительной усмешке.

— А если государь даст тебе по физиономии?

— Тогда и я ему дам, — люто вспылил Дорофеев.

— Не стоит этого делать, потому что у вас могут возникнуть большие неприятности, — предупредил Кобылинский.

— От кого же это? — покраснел от злобы Матвеев.

В ответ Евгений Степанович поведал, что Николай Александрович и английский король Георг V приходятся друг другу двоюродными братьями, поэтому если об этом поступке узнают в Англии, то это может вызвать крупный международный скандал и что это может осложнить отношения между двумя странами. Поэтому им надо хорошенько подумать, прежде чем своими непродуманными действиями наломать много дров. И посоветовал обратиться по этому вопросу вначале в Москву.

Солдаты не нашли, что сказать в ответ и неловко потоптавшись, ушли. Однако, чтобы избежать конфликтов в будущем, Кобылинский все же попросил князя Татищева передать бывшему царю и цесаревичу, чтобы они сняли погоны и больше их не надевали.

— Этого я им никогда не забуду! — разозлился Ники.

Для Романова эта просьба была трудно осуществимой, потому что в повседневной жизни он всегда отдавал предпочтение больше военной форме, чем гражданской одежде. Поэтому Ники несмотря ни на что, продолжил тайно носить погоны.

Но однажды солдаты увидели бывшего императора в казачьей черкеске и с кинжалом на поясе. Они подняли невообразимый шум и потребовали от Кобылинского, чтобы он произвел обыск в губернаторском доме.

— Все уже давным-давно проверено, никакой надобности в дополнительном обыске нет. Ступайте, я мирно решу этот вопрос, — резко отозвался он и в этот же день попросил Романова, Долгорукого и Жильяра сдать ему свои шашки и сабли.

К весне отношения между комиссарами и солдатами обострились до предела. Состояние духа Панкратова и Никольского стало зыбким. Охранники перестали исполнять их приказы и, в конце концов, прогнали комиссаров.

— Мы предлагаем вам написать добровольную отставку, — объявил Панкратову Киреев.

— Меня назначила столица, поэтому только она может отозвать с этой должности, — резонно заметил Панкратов.

— Здесь солдатский комитет играет роль центральной власти, поэтому выполняйте, что мы требуем, — разозлился Бобков.

— Тогда ответственность за Романовых полностью ляжет на вас, — туго согласился комиссар.

— Больше дела — меньше слов. Пишите!

— Я напишу, но вы взамен мне выдадите соответствующую этому делу бумагу.

Панкратов написал заявление, а солдаты выдали ему удостоверение, указав в нем, что он отстраняется солдатским комитетом от занимаемой должности. С этого дня вся власть сконцентрировалась в руках Кобылинского, но вскоре и он почувствовал свое бессилие перед солдатским комитетом. Как-то он с потерянным лицом явился к Теглевой и попросил аудиенцию у Романова. По его просьбе Ники пришел в комнату Теглевой и там Кобылинский сказал ему, что он больше не может противостоять солдатскому комитету, и попросил у государя разрешения уйти со службы.

Романов, улыбнувшись во все лицо, простодушно обнял одной рукой Кобылинского.

— Евгений Степанович, ради меня, моей жены и моих детей я прошу вас остаться. Вы же видите, что мы тоже терпим? — ответил Ники, и его обросшее рыжей щетиной лицо засветилось ободряющей добротой.

— Я буду рад послужить вам, — с готовностью и без всяких колебаний согласился Евгений Степанович и кинул на Ники такой взгляд, который выразил все: и восторг, и преклонение, и растерянность.

В наступившем году жизнь царской семьи стремительно покатилась вниз. Она с каждым новым днем становилась все хуже и хуже. Одной из причин стало то, что все больше старослужащих солдат, отслуживших