Глаза Сатаны - Константин Волошин Страница 30

Только вечером растянули паруса, но к этому времени ветер поутих. И всё же баржа немного прибавила скорости. Мимо проплывали редкие огоньки, лодки и суда спешили пристать к берегу, а баржа продолжала двигаться дальше. Были потушены все огни, плыли в полной темноте.

Лоцман напряжённо всматривался в тёмные воды и берега, высматривая приметы по едва видимым признакам.

Демид уже спал, а Ивась продолжал посматривать на лоцмана, реку и Омелько, следя за его бодрствованием. У того сильно болела голова, спать был не в состоянии, и Ивась старался разговорами и рассказами отвлечь друга от страданий.

Вдруг на берегу появились огни. Их становилось всё больше. Баржа немного сдвинулась к правому берегу. Прошел капитан, следя, чтобы никто не зажёг огня. Все на судне прекратили громко разговаривать, команды отдавали тихо. Баржа затаилась.

На реку опустился туман. Пришлось последний парус убрать и отдаться одним лишь волнам и течению.

Час спустя последние огни большого города пропали в темноте и лёгком тумане. А ещё через час пристали к пристани какого-то городка и, поставив усиленную охрану, отправились спать.

Встречные ветры с запада сильно задерживали баржу. Гребцы очень часто выматывались, работая на вёслах. Работали и казаки. Лишь Омелько ещё не выздоровел и тихо бродил по палубе, с тоской поглядывая на проплывающие низкие берега.

Уже подходил к концу июль, когда баржа наконец стала на причале города Дуйсбурга. Здесь миссия должна была дожидаться донесений из Нидерландов.

Казаки получили по паре талеров и смогли сойти на берег. Демид настоял на том, чтобы и Омелько пошёл с ними.

— Чего тебе сидеть тут одному? — Демид был хмур, чем-то недоволен и общество друзей было ему необходимо. — Посмотрим, как немцы живут в этих сырых краях. Мне они не по душе.

Они уже свыклись с видом немецких городов, не обращали внимание на здания и храмы, их больше интересовало повеселее провести время, желательно в обществе доступных девиц.

Ивась волновался, представляя себе предстоящее удовольствие в кабаке. Перекладывал в кармане свои монетки, рассчитывая одну потратить на девку, вторую истратить на кабак.

Два дня спустя Фриц пригласил казаков на разговор.

— У меня к вам важное задание, казаки, — слегка скривил он губы в подобие усмешки. — Вы должны без лишних слов и любопытства сопроводить преподобного епископа в одно место и проследить, чтобы ему никто не мешал.

— Господин может на нас положиться, — значительно ответил Ивась. — Мы с готовностью выполним все ваши указания и требования, герр.

— Приготовьте оружие, но без мушкетов. Вечером отправитесь. Ваш раненый друг может уже работать?

— Омелько? Конечно, господин! Лишь позвольте оружие ему взять. Он не подведёт. Мы за него ручаемся, господин.

— Ждите вечера, казаки! И никому ни слова. Я на вас надеюсь.

Казаки переглянулись. Демид хмыкнул, произнёс с сомнением в голосе:

— Что это немцы задумали? И разве нет для этого своих стражей?

— Значит, своим не очень-то они доверяют. Считают нас более надёжными.

— Конечно, мы не так охотно болтаем с остальными. Особенно после того, как с нами Омелько. Видно тайна великая у этого попа.

Омелько был доволен поручением.

— Хоть дело будет! Задубел я тут со своей раной, будь она проклята! И саблю охота подержать в руке.

Уже в темноте они облачились в стальные нагрудники, сверху одели кафтаны, на ногах ботфорты с широкими отворотами голенищ. По пистолету за широкими поясами и шпаги на портупеях. В дополнение ко всему в ножнах на поясах висели тонкие кинжалы.

— Знатно нас вооружили! — воскликнул Омелько. — Хорошо, что у разбойничков мы орудовали шпагами. Видно дело опасное.

— Посмотрим, что нас ждёт, — мрачно ответил Демид.

Они сидели в тёмном помещении под палубой в ожидании часа. Фриц тихо зашёл, молча сделал знак рукой, в темноте это было трудно заметить. Казаки молча же поднялись и проследовали на палубу.

Тёмная длинная фигура епископа уже чернела у сходней. С ним был его неизменный слуга из священников. Никто не обмолвился ни словом. В молчании, стараясь не грохотать сапогами, пять теней спустились на пристань.

Слуга шествовал впереди. За ним епископ, замыкал шествие Омелько. По бокам шли Ивась с Демидом.

Было тихо, мрачно, таинственно. Однако путь оказался не долгим. Не прошло и четверти часа неторопливого хода, как слуга остановился у массивной двери большого дома. Глухие удары молотком гулко отдавались в квартале, как казалось казакам.

Дверь тихо приоткрылась. Тихие приглушенные голоса — и пришедшие проскользнули в тёмный зёв дома. Одна сальная свеча почти ничего не высвечивала. Тихий голос слуги бесцветно произнёс:

— Быть здесь. Молчать, ждать и быть готовыми к любым неожиданностям.

Он не ждал ответа, незаметно растворился в темноте. Тень епископа исчезла ещё раньше.

Казаки встревоженно топтались, боясь обменяться впечатлениями. В доме было тихо.

Томительное ожидание длилось не менее часа, прежде чем послышался шум. Появился слуга. Тихо проговорил, обращаясь к казакам:

— Выходите на улицу и осмотритесь. Всё должно быть спокойно.

Друзья молча, соблюдая тишину, вышли по одному в тёмную улицу. С обеих сторон улица была пустынной.

Вышел слуга с тусклым фонарём в руках. В том же порядке процессия потянулась к пристани. Шли быстро, словно спеша побыстрее оказаться подальше от таинственного дома.

Лишь в своём тёмном углу, друзья наконец смогли поговорить.

— Что за чудной поход? — спрашивал Омелько. — И так таинственно.

— По-моему, тут дело бабье, — с усмешкой молвил Ивась.

— Не может быть! Ведь епископ! — В голосе Демида прозвучало неподдельное возмущение и недоверие.

— И епископ мужик, Демид, — Ивась усмехнулся в темноте. — К тому же совсем не старый. Каких-то пятьдесят лет.

— Откуда у тебя такая уверенность, Ивась? — спросил Омелько.

— Когда епископ проходил мимо, меня обдало волной запаха дорогих духов. Раньше этого не чувствовалось. Был совсем другой запах.

— Вот так поп! — воскликнул Демид. — Кто бы мог подумать такое? Бес в ребро вонзился нашему попу!

— Не вздумай об этом болтать, Демид, — с опаской сказал Ивась. — Потому и выбрали нас, что мы не сболтнём лишнего. Лучше вовсе нам никогда не воспоминать об этом. С этим лучше не шутить.

Потом казаки ещё раз сопровождали епископа в тот дом. А уже после ухода из Дуйсбурга они получили по три талера в награду за хорошую, добросовестную службу, как им сказали.

Десять дней пути — и баржа пришвартовалась у причала города Нейменга. Это были уже Нидерланды. Рейн здесь был широк, разветвлялся на рукава и был близок к морю. Оно уже ощущалось ветрами, влажностью и частыми туманами и моросящими дождями.

Епископ тут же