Габриель Ферри - Обитатель лесов Страница 32

Канадец прилег на траву за своей шапкой, держа наготове винтовку. Он не ошибся в своих предположениях. Не прошло и минуты, как пули индейцев засвистали по обеим сторонам шапки и фуфайки, не коснувшись ни Розбуа, ни обоих его товарищей, которые находились в стороне.

Розбуа выстрелил в одно из разветвлений тополя, где обозначилось красноватое пятно, которое всякому другому показалось бы несколькими высохшими листьями. Выстрел еще не затих, как индеец покатился с ветвей, точно плод, сбитый с дерева ветром.

Яростное завывание апахов служило ответом на этот меткий выстрел Розбуа; завывание это было до того отвратительно, что надо было иметь железные нервы, чтобы не содрогнуться. Даже сам раненый, которого до сих пор не могли пробудить ружейные выстрелы, проснулся и трепещущим голосом пробормотал:

— Кажется, здесь целая стая тигров воет в темноте? Святая Дева, умилосердись надо мной!

— Лучше поблагодарите господа Бога, — прервал его Розбуа. — Разбойники могут обмануть своим завыванием какого-нибудь новичка, но не меня, старого жителя лесов. Индейцы стараются подражать теперь шакалам, но я готов побиться об заклад, что они все попрятались за деревья; их теперь не больше четырнадцати человек. Ах! Если бы их можно было заманить сюда через реку. Тогда не осталось бы никого, кто бы смог возвестить потом о своем поражении.

И тотчас, будто ему пришла какая-то счастливая мысль, Розбуа велел своим спутникам лечь на спину; в таком положении они были достаточно защищены возвышенным краем островка и прибитыми к нему стволами деревьев.

— Пока мы будем лежать в таком положении, мы защищены, — продолжал канадец, — нам теперь надо только внимательно наблюдать за верхушками деревьев; индейцы только оттуда могут попасть в нас. Нам надо стрелять по ним лишь тоща, когда мы увидим что кое-кто из них вскарабкался на деревья, а до тех пор нам следует лежать тихо. Разбойники не захотят оставить своих попыток, не содрав кожу с наших голов, а для этого им надо решиться перебраться на эту сторону.

Казалось, само небо внушило охотнику этот забавный план, ибо не успел он улечься удобнее на траву, как целый град пуль и стрел посыпался на камышовую стенку; даже сучья, за которыми они скрывались минуту назад, были перебиты напрочь. К счастью, самих охотников не задела ни одна пуля и ни одна стрела. Вдруг канадец сорвал свою шапку и фуфайку, как будто сам был сражен неприятельским выстрелом, после чего на островке наступила мертвая тишина.

Спустя несколько мгновений эту тишину нарушили дикие крики торжества, после чего возобновилась опять общая стрельба. Но и на этот раз островок оставался по-прежнему тих и непроницаем, как смерть.

— Кажется, одна из этих собак поднимается вон на то дерево? — спросил Хозе.

— Да, но нам не следует отвечать на его огонь и шевелиться, как будто мы мертвые. Пусть его себе лезет на дерево. Он сейчас же спустится вниз и объявит своим товарищам, что видал валяющиеся на земле трупы четверых белых!

Несмотря на опасность, которую представляла эта военная хитрость, предложение старика было одобрено, охотники оставались неподвижными, следя не без страха за всеми манипуляциями индейцев. Апах между тем Перебирался с величайшей осторожностью с ветки на ветку, пока наконец не взобрался на такую высоту, откуда мог свободно рассмотреть глубь острова.

Несмотря на наступившую темноту, с острова еще можно было разглядеть движения индейца. Последний, достигнув надлежащей высоты, присел на корточки на толстом суку и осторожно вытянул шею. Вид лежащих на земле охотников, по-видимому, не удивил его. Однако он все же предполагал с их стороны какую-то хитрость, потому что индеец высунулся вперед всем телом и приложился к ружью. Казалось, он пожирал глазами своих врагов, но через несколько мгновений опять опустил ружье. Вдруг он приподнял вверх дуло и прицелился вновь; это движение он повторил несколько раз, но охотники не двигались, как будто были бездыханны. Апах испустил крик торжества.

— Ага! Акула клюет, — произнес Розбуа.

— Подожди, собачья душа! — молвил Хозе. — Я тебя опять узнаю, и если я тебя не угощу тем же, чем ты теперь потчуешь нас, то этому помешает разве только пуля, которую ты собираешься пустить в нас!

— Это Черная Птица, — заметил Розбуа, — он хитер и храбр, как должно настоящему предводителю.

Индеец опять направил дуло ружья в охотников, лежавших без дыхания, целя при этом с таким же хладнокровием, будто это была пробная цель; наконец последовал выстрел, и щепка, оторванная от дерева, лежавшего возле Хозе, попала ему в лоб и оцарапала кожу до крови.

Хозе не двинул ни одним мускулом и только вполголоса пробормотал:

— О, проклятие! Скоро и я пощекочу тебе селезенку!

Несколько капель крови брызнуло на лицо Розбуа.

— Не ранен ли кто из вас? — спросил он тихо.

— Легкая царапина, и не более, — отозвался Хозе.

— Помилуй Бог! Теперь только терпение.

Индеец испустил крик радости и спустился с дерева.

Охотники вздохнули вольнее.

Однако их хитрость еще не совсем удалась. Индейцы, по-видимому, еще что-то подозревали, ибо за последним выстрелом наступила продолжительная, жуткая тишина.

Ночь уже совершенно покрыла всю окрестность; взошел месяц, перекинув серебристые дорожки через реку. Апахи все еще не показывались и не подавали признаков жизни.

— Им бы очень хотелось снять с нас кожу, но они, кажется, еще не совсем уверены в успехе! — произнес Хозе, удерживая невольную зевоту.

— Погоди, — возразил Розбуа, — индейцы, точно коршуны, решающиеся только тогда приблизиться к трупу, когда он начинает смердеть. Ну, а теперь нам следует опять вернуться на наши прежние места подле камыша.

Охотники медленно переползли к зарослям, осторожно поднялись на колени и опять начали следить за движениями апахов. Одну минуту противоположный берег казался совершенно безлюдным, но скоро показался индеец, соблюдавший, по-видимому, необходимую предосторожность, чтобы испытать терпение неприятеля в случае, если кажущаяся неподвижность таила в себе какую-то военную хитрость. К нему подошел второй индеец. Оба твердой поступью вошли в воду. Наконец, Розбуа насчитал десять воинов, раскрашенные тела представляли страшный вид при лунном освещении.

— Апахи, насколько я их знаю, станут перебираться через воду один за другим, — произнес Розбуа, — поэтому ты, Фабиан, цель в первого, Хозе будет метить в середину, а я на свою долю возьму предпоследнего. Таким образом, будучи разделены промежутками, они не будут в состоянии напасть на нас разом, и нам будет легче с ними справиться. Но если завяжется рукопашная схватка, ты, Фабиан, заряжай наши ружья и передавай нам с Хозе, а уж мы примемся стрелять и работать ножами.