Игорь Лощилов - Батарея держит редут Страница 32

– Так как будем действовать, господа?

За всех ответил полковник Симонич, командир Грузинского гренадерского полка:

– Когда разобьем Аббас-Мирзу, сардар сам исчезнет.

– Быть по сему, – был вынужден согласиться Паскевич. – Генералы Вельяминов и Мадатов составят общую диспозицию и тотчас представят ее мне. А остальным... остальным никаких послаблений в службе не допускать и строевые учения непременно продолжить...

Военный совет проходил утром 11 сентября. По всему выходило, что появления Аббас-Мирзы следовало ожидать уже на следующий день. А что с Эриванским сардаром? В обоих случаях сведения пришли от местных жителей, источников не очень надежных и потому требовавших проверки. Паскевич вспомнил о рекомендованном Ермоловым поручике и вызвал его к себе. Болдин тотчас же предстал перед ним.

– Я слышал, что вы шли с посольством генерала Меншикова?

– Только на последнем участке его пути, ваше превосходительство.

– Этого вполне достаточно. Возьмите себе в помощь несколько человек, кого сочтете нужным, и отправляйтесь к Дилижанскому ущелью. Есть сведения, что Эриванский сардар замышляет оттуда вылазку. Его выход в тыл нашему войску может быть весьма опасным, посему очень надеюсь на то, что вы привезете верные сведения. Свяжитесь с моим штаб-офицером, он скажет, как найти этого... как его там... пастуха. И торопитесь, поручик, времени у нас не более суток...

Болдин вышел от командующего, гордый от оказанного доверия. Относительно помощников сомнений не возникало – это все те же казаки во главе с урядником Корнеичем. Штаб-офицера подполковника Викинского он тоже знал и в его помощи не сомневался. Оставалось только собраться – и в путь. Неожиданная задержка все-таки вышла. Викинский, исполнявший обязанности начальника личного штаба Паскевича, был измотан до предела, иного при беспокойном нраве командующего нельзя было и ожидать. На вопрос, где можно найти пастуха, принесшего сведения о сардаре, он лишь неопределенно махнул рукой:

– Ищите, поручик, где-то здесь. Ему обещана награда, а от нее эти шельмы далеко не бегают.

Поиски, однако, результата не дали. Корнеич посоветовал:

– Поедем, ваше благородие, не дай бог засидимся, а засиженное яйцо – завсегда болтун.

У казаков сборы недолгие, недаром говорилось, что казак из пригоршни напьется и на ладони поест. Вскоре небольшой отряд отправился в путь. С собой взяли по торбочке с овсом да по заводной лошади, чтобы бежалось шибче. Сначала поехали знакомой дорогой на Шамхор. Везде встречались следы недавнего разгрома персидского корпуса: останки людей и животных, разбитые повозки, пирующее, ошалевшее от радости воронье да редкие фигуры мародеров. От Шамхора повернули на запад. Воздух стал чище, дорога просторнее. Изредка встречавшиеся местные жители при виде вооруженного отряда спешно сторонились. О движении персидского войска они ничего не знали, на расспросы реагировали одинаково: падали в придорожную пыль и молили о пощаде. Поняв, что от этих испуганных людей толком ничего не добиться, Болдин перестал обращать на них внимание. Нужен был кто-нибудь из персидских начальников, но до них было, по всей видимости, далеко.

К вечеру доехали до небольшой речки, служившей границей российских владений, за ней лежало Эриванское ханство, принадлежавшее персам. Здесь решили сделать небольшой роздых, ибо люди и лошади изрядно притомились. Стоянку сделали на берегу реки, у моста. Лошадей пустили на выпас, а сами расположились у костра. Вокруг было тихо и безлюдно. Корнеич, распорядившись о приготовлении неизменного кулеша, принялся за очередную историю. Но утомленные путем казаки его слушали плохо. Жавшиеся к ним лошади громко хрумкали траву, временами всхрапывали и поднимали головы, посматривая в сторону сидевших.

– Чего это они, никак кого учуяли? – встревожился один из казаков.

Корнеич беспечно махнул рукой:

– Да не-е, овса просят.

Поднявшись с места, он подошел к своему дончаку и навесил на его голову торбу. Тот довольно всхрапнул и отошел. Остальным пришлось последовать примеру Корнеича. Когда все собрались, он продолжил рассказ:

– Вот было дело в прошлом годе, при генерале Лисаневиче, царство ему небесное. Преследовали мы чеченов, которые бежали за реку. Там был такой же мост, хотели мы по нему проскакать, да генерал остановил. Очень, сказал, удобное место для засады. Воля ваша, говорим мы ему, казаку к мосту не бежать версту, где надо, там и перейдем. И надо же – прав был генерал: эти хитрованы засели за придорожными камнями и нас поджидали. Ну мы, понятно, не оплошали: где они сидели, там и легли.

– Это ты к чему? – послышались голоса.

– К тому, что мост мне не ндравится, нужно, думаю, опричь него идти, верно, ваше благородие?

Болдин за прошедшие три месяца опыта поднабрался и в рот старому уряднику уже не смотрел, потому сказал так:

– Мы с вами не бог весть какая сила, на такую никто засады делать не будет. Они если и притаились, то большого войска ждут, вот и не станем их разуверять, пусть ждут. А нам нужно долг свой исполнить, зачем посланы. Сардар, как стало ясно, нашему корпусу пока не угрожает, ему отсюда двое суток до Елизаветполя шагать, и то если очень поторопится. Значит, нужно нашим сказать, чтобы за свой тыл пока не беспокоились. Это я на себя возьму. А вы по окрестным аулам езжайте и говорите, что сюда сам генерал Ермолов с войском идет. Они его очень боятся и весть эту непременно до Эриванского сардара доведут. Глядишь, тот призадумается и с выступлением подождет. Хотя бы на сутки, а нам больше и не надо, за это время Аббас-Мирзу расколотим. Теперь же всем отдыхать, на рассвете – в путь!

Тем временем корпус Паскевича готовился к встрече с неприятелем. Готовился своеобразно: маршировал и отрабатывал боевые перестроения. Даже показавшийся передовой отряд персидской армии не прекратил строевых занятий.

– Продолжать учения! – приказал Паскевич. – Пусть эта сволочь видит, что российский солдат не тревожится из-за ее появления.

Сам же с генералом Вельяминовым занялся составлением боевого порядка на предстоящее сражение. Было решено дать его в долине между реками Ганджа и Кюракчай, а войска расположить в три линии. В первой поставить ширванцев и егерей, между ними —12 орудий. Во второй – батальоны Грузинского и Карабинерного полков. Часть их, свернутые в каре, должны были со своими орудиями прикрыть фланги от ударов неприятельской кавалерии. Большую опасность представлял также овраг, в который упирался наш левый фланг. Его мог использовать неприятель для выхода в тыл, поэтому подступы к нему защищали две роты грузинцев. Командование этими двумя линиями Паскевич решил возложить на Мадатова. Третью линию составляли Нижегородский драгунский и Херсонский гренадерский полки, из них же следовало образовать резерв и прикрытие для вагенбурга. Отряды конно-татарской милиции и два казачьих полка предполагалось поставить на флангах. Наибольшую озабоченность вызывал правый фланг нашей позиции, открытый для нападения Эриванского сардара, чем и было вызвано усиление третьей линии. Для непосредственного управления войсками в ходе сражения Паскевич велел образовать небольшую штабную группу, а на оказавшегося не у дел генерала Вельяминова возложил управление артиллерией.