Вокруг света в 80 дней - Жюль Верн Страница 32

К полудню появились признаки успокоения, к закату солнца они стали более определенными.

Буря стихла столь же быстро, как наступила. Разбитые от усталости пассажиры могли наконец закусить и немного отдохнуть.

Ночь прошла относительно спокойно. Лоцман вновь поставил паруса, взяв на них два рифа. Шхуна пошла со значительной скоростью. На восходе солнца следующего дня Джон Бенсби, определив положение судна, заявил, что до Шанхая осталось меньше ста миль.

Но эти сто миль надо было пройти в один день! Сегодня же вечером мистер Фогг должен прибыть в Шанхай, если он не хочет опоздать к отходу парохода на Иокогаму. Не будь этой бури, из-за которой пропало несколько часов, шхуна была бы уже в тридцати милях от порта.

Ветер заметно стихал, а с ним, к счастью, стихало и волнение. Шхуна оделась парусами. Топсель, кливер, контрфок — все толкало судно вперед; море пенилось под его форштевнем.

К полудню «Танкадера» была всего в сорока пяти милях от Шанхая. Оставалось шесть часов до отхода парохода на Иокогаму.

На борту началось волнение. Всем хотелось во что бы то ни стало прибыть вовремя. Все — кроме, конечно, Филеаса Фогга — чувствовали, как их сердца бьются от нетерпения. Маленькой шхуне надо было сохранить скорость не менее девяти миль в час, а ветер все слабел и слабел… Но был неустойчивый бриз со случайными порывами. Стоило ему прекратиться, и море сейчас же успокаивалось.

Но все же судно было такое легкое, высокие, тонкого полотна, паруса так хорошо держали ветер, что «Танкадера», подгонявшаяся еще и течением, к шести часам вечера находилась в десяти милях от реки Шанхай; самый же город был расположен приблизительно в двенадцати милях вверх по течению реки.

В семь часов до Шанхая оставалось три мили.

Проклятие сорвалось с губ лоцмана. Премия в двести футов стерлингов, видимо, ускользала от него.

Он посмотрел на мистера Фогга. Мистер Фогг оставался спокойным, хотя сейчас на карте стояло все его состояние…

В эту минуту вдали показался длинный черный силуэт, увенчанный облаком дыма. Это был американский пароход, отходивший из порта в назначенное время.

— Проклятие! — вскричал Джон Бенсби, в отчаянии выпуская руль из рук.

— Сигнал! — коротко сказал Филеас Фогг.

На носу «Танкадеры» стояла маленькая бронзовая пушка. Она служила для подачи сигналов во время туманов и бурь. Пушку зарядили по самое жерло, и в тот момент, когда лоцман готов был зажечь фитиль, мистер Фогг приказал:

— Спустить флаг!

Флаг был приспущен до середины мачты. Это было сигналом бедствия, и Филеас Фогг надеялся, что американский пароход, заметив сигнал, изменит курс, чтобы подойти к шхуне.

— Огонь! — сказал мистер Фогг.

Звук выстрела маленькой бронзовой пушечки пронесся по воздуху.

Глава XXII,

где Паспарту убеждается, что, даже находясь у антиподов, следует иметь немного денег в кармане

7 ноября, в половине седьмого вечера, «Карнатик» покинул Гонконг и на всех парах двинулся в Японию. Он вез полный груз товаров и пассажиров. Только две каюты первого класса оставались свободными. Это были те самые каюты, которые были заказаны для мистера Филеаса Фогга.

На следующее утро матросы не без удивления увидели растрепанного шатающегося человека с тусклым взглядом, который нетвердыми шагами вышел из каюты второго класса и тяжело опустился на груду досок.

Этот человек был Паспарту. Вот что с ним произошло.

Через несколько мгновений после того, как Фикс покинул курильню, два прислужника подняли крепко заснувшего Паспарту и положили его на кровать для курильщиков. Через три часа Паспарту, преследуемый даже во сне навязчивой идеей, поборол одуряющее действие наркотика. Мысль о невыполненном долге вывела его из оцепенения. Он покинул ложе опьянения и, шатаясь, держась за стены, падая, поднимаясь, но все время стремясь вперед, словно под властью какого-то инстинкта, вышел из курильни, крича, словно во сне:

— «Карнатик»! «Карнатик»!

Пароход уже дымил, готовый к отходу. Паспарту оставалось сделать несколько шагов. Он устремился на трап, пробежал через рубку и свалился без сознания на баке в ту самую минуту, когда «Карнатик» снимался с якоря.

Матросы, привыкшие к подобным сценам, перенесли бедного малого в каюту второго класса, и Паспарту проснулся только на другой день в полутораста милях от китайского берега.

Вот почему Паспарту оказался в это утро на борту «Карнатика» и вдыхал полной грудью свежий морской ветер. Чистый воздух протрезвил его. Он с трудом начал собираться с мыслями. Он вспомнил все, что случилось вчера, признание Фикса, курильню и прочее.

«Очевидно, — подумал он, — я здорово напился! Что-то скажет мистер Фогг? Во всяком случае, я не опоздал на пароход, а это самое главное!»

Потом он подумал о Фиксе.

«Надеюсь, — сказал он про себя, — что теперь мы от него избавились: после такого предложения он не посмеет поехать за нами на «Карнатике». Полицейский инспектор, сыщик, преследует по пятам моего хозяина, подозревая его в ограблении Английского банка! Вот чепуха! Мистер Фогг такой же вор, как я — убийца!»

Должен ли Паспарту рассказать все это хозяину? Следует ли мистеру Фоггу знать о той роли, какую играет в этом деле Фикс? Может быть, лучше подождать возвращения в Лондон и лишь тогда рассказать ему о том, как агент столичной полиции гнался за ним вокруг всего света, и посмеяться вместе с хозяином над этим молодчиком? Да, конечно, так будет лучше. Во всяком случае, над этим стоит подумать. А теперь он немедленно отправится к мистеру Фоггу и извинится перед ним за свое неприличное поведение.

Паспарту поднялся с места. На море ходили волны, и пароход сильно качало. Добрый малый, еще не совсем твердо держась на ногах, кое-как добрался до помещений первого класса.

На палубе он не встретил никого, кто походил бы на его хозяина и Ауду.

«Ага, — сказал он про себя, — Ауда, видно, еще спит. А мистер Фогг, наверное, нашел партнеров и уже играет в вист».

Рассуждая таким образом, Паспарту спустился в салон. Мистера Фогга там не было. Паспарту оставалось только одно: спросить у судового администратора, какую каюту занимает мистер Фогг. Тот ответил, что не знает человека с такой фамилией.

— Простите меня, — настаивал Паспарту, — но я говорю о высоком, холодном и малообщительном джентльмене, сопровождаемом молодой женщиной…

— На пароходе нет ни одной женщины. Да вот вам список пассажиров, посмотрите сами.

Паспарту пробежал глазами список. Фамилии его хозяина там не было.