Бернард Корнуэлл - Враг божий Страница 33

Она помолчала и плотнее закутала мехом худые плечи.

– Итак, племена получили свои сокровища, но Бел, из любви к смертной девушке, подарил ей тринадцатое сокровище – Котел. Состарившись, она должна была наполнить Котел водой, окунуться в него и снова помолодеть. Так она всегда была бы рядом с Белом, юная и прекрасная. А Котел, как вы видели, великолепен: золотой и серебряный, краше, чем все, что может изготовить человек. Остальные племена увидели его и позавидовали; так в Британии начались войны. Боги сражались в воздухе, племена на земле; одно за другим сокровища попадали в руки врагов или выменивались на воинов, и боги, разгневавшись, отказали бриттам в покровительстве. Котел похитили, возлюбленная Бела состарилась и умерла, и Бел наложил на нас проклятие. Проклятие это – существование других земель и других народов, но Бел пообещал, что если на Самайн мы вновь соберем двенадцать сокровищ, совершим положенные обряды и наполним тринадцатое водой, которую ни один человек не пьет, но без которой ни один жить не может, то двенадцать богов, как встарь, придут нам на помощь.

Она замолчала, передернула плечами и взглянула на Галахада.

– Вот, христианин, почему ты здесь.

Наступила долгая тишина. Лунный свет подбирался к яме, в которой лежал укрытый плащом Мерлин.

– И у вас есть все двенадцать сокровищ? – спросила Кайнвин.

– Почти, – уклончиво отвечала Нимуэ. – Однако даже без двенадцати Котел невероятно могуществен. У него больше силы, чем у всех остальных сокровищ, вместе взятых. – Она злобно зыркнула на Галахада. – Что будешь делать, христианин, когда увидишь его силу?

Галахад улыбнулся.

– Напомню, что помог его отыскать.

– Как и все мы. Воины Котла, – прошептал Исса. Я не ждал от него такой поэтичности. Остальные копьеносцы заулыбались. Бороды их заиндевели, руки были завернуты в тряпье и мех, глаза ввалились от усталости, но эти люди нашли Котел и были преисполнены гордости, даже если на рассвете им предстояло схватиться с Кровавыми щитами и осознать свою обреченность.

Мы с Кайнвин лежали под одним плащом. Выждав, когда Нимуэ заснет, она потерлась щекой о мою щеку.

– Мерлин умер, – скорбно прошептала она.

– Знаю, – отвечал я, ибо из ямы не доносилось ни звука.

– Я ощупала его руки и лицо. Они холодны как лед. Я поднесла кинжал к его рту, и сталь не запотела. Он умер.

Я промолчал. Я любил Мерлина, заменившего мне отца, и не мог поверить, что он умер в самый миг своего торжества, как не смел надеяться, что увижу его живым.

– Придется похоронить его здесь, – тихо проговорила Кайнвин, – в Котле.

Я снова промолчал. Она отыскала под шкурой мою руку.

– Что мы будем делать?

"Умрем", – подумал я, но вслух ничего не сказал.

– Ты не дашь им меня захватить? – прошептала Кайнвин.

– Ни за что, – отвечал я.

– День, когда мы с тобою встретились, лорд Дерфель Кадарн, – сказала она, – был счастливейшим в моей жизни.

У меня увлажнились глаза – не знаю, от радости или от скорби по тому, что мне предстояло утратить на рассвете.

Я задремал. Мне приснилось, будто я увяз в болоте и окружен черными всадниками, которые чудесным образом не проваливаются в трясину. Я попытался поднять щит и понял, что не в силах двинуть рукой. Вражеский меч опускался на мое правое плечо...

Я проснулся, схватился за копье и увидел, что это Гвилим, вставая, чтобы заступить на стражу, нечаянно коснулся моего плеча.

– Извини, господин, – прошептал он.

Кайнвин спала у меня на руке, с другой стороны притулилась Нимуэ. Галахад тихо посапывал, его светлая борода блестела от инея. Остальные воины либо спали, либо лежали в холодном оцепенении. Луна висела почти над нами, озаряя звезды на щитах моих воинов и край ямы, которую мы вырыли накануне. Бледное марево, туманившее распухший лик луны, когда она висела над морем, исчезло; над нами сиял серебряный диск, четкий и яркий, как свежеотчеканенная монета. Смутно припомнилась мать: она говорила мне, как зовут человека на луне, но я не сумел удержать воспоминание. Мать моя была саксонка и носила меня под сердцем, когда ее захватили думнонийцы. Мне говорили, что она по-прежнему живет в Силурии, однако мы не виделись с тех пор, как друид Танабурс вырвал меня из ее рук, чтобы убить. Мерлин спас меня, воспитал, я стал бриттом, другом Артура, и увел звезду Повиса из дома ее брата. Какая странная нить судьбы, подумалось мне, и как жаль, что она оборвется на святом острове бриттов!

– Полагаю, – сказал Мерлин, – сыра ни у кого нет?

Я вытаращился на него, уверенный, что вижу сон.

– Светлого, Дерфель, – продолжал он, – который крошится. Не плотного желтого. Терпеть не могу плотный желтый сыр.

Он стоял в яме, набросив на плечи плащ, которым был прежде укрыт, и пристально смотрел на меня.

– Господин? – тихо промямлил я.

– Сыр, Дерфель. Ты меня слышишь? Сыра хочу. У нас был кусочек. В тряпице. А где мой посох? Стоило человеку ненадолго прикорнуть, как у него тут же стащили посох. И где у людей совесть? Что за мир! Ни сыра, ни совести, ни посоха.

– Господин!

– Не ори на меня, Дерфель, я не оглох, я голоден.

– О господин!

– Ну вот, теперь нюни распустил! Ненавижу слезы. Я всего-то попросил кусочек сыра, а ты расхныкался, как маленький. А, вот и мой посох. Славненько.

Он выхватил у Нимуэ посох и, упершись им в землю, выбрался из Котла. Остальные копейщики проснулись и теперь смотрели на него, открыв рот. Нимуэ зашевелилась во сне, рядом негромко ахнула Кайнвин.

– Полагаю, Дерфель, – начал Мерлин, разворачивая наши тюки в поисках сыра, – что ты завел нас в безвыходное положение? Мы ведь окружены?

– Да, господин.

– И врагов много больше, чем нас?

– Да, господин.

– Ай-ай-ай, Дерфель, и ты зовешь себя полководцем?.. Сыр! Вот! Я же знал, что он у нас есть. Отлично.

Я дрожащим пальцем указал в яму.

– Котел, господин.

Я хотел спросить, Котел ли совершил чудо, но от изумления и радости не мог говорить связно.

– И преотличный! Вместительный, глубокий, всем котлам котел. – Мерлин откусил сыра. – Как же я проголодался. – Он откусил еще и, довольный, привалился спиной к каменной глыбе. – Окружены превосходящими силами противника! Ну, ну! Чем еще порадуешь? – Он затолкал в рот последний кусок сыра и стряхнул крошки, потом улыбнулся Кайнвин и притянул к себе Нимуэ. – Все хорошо?

– Да, – спокойно отвечала та, приникая к нему. Из всех нас она одна ничуть не удивилась его чудесному выздоровлению.

– За исключением того, что мы окружены превосходящими силами противника! – ехидно проговорил Мерлин. – Что делать? Обычно лучшее средство – принести кого-нибудь в жертву. – Он внимательно оглядел растерянных воинов. Вместе с румянцем к нему вернулось обычная язвительность. – Может, Дерфеля?