Алекс Ратерфорд - Вторжение в рай Страница 33

Вода просачивалась между его пересохшими губами. Язык Бабура, наполовину прилипший к небу, заворочался, рьяно ища капли. Где он, что с ним — у него не было ни малейшего представления: сейчас важнее всего казалась драгоценная влага. Наконец ему удалось разлепить веки, и он увидел знакомое лицо Вазир-хана, склонившегося над ним с бутылью воды в одной руке и мокрой тряпицей в другой. Увидев, что Бабур пришел в сознание, тот отложил их и выпрямился на коленях.

Смертельно изнывая от жажды, молодой эмир попытался попросить еще воды, но ничего, кроме сдавленного хрипа, произнести не смог. Впрочем, Вазир-хан прекрасно его понял: сунул уголок тряпицы юноше в рот и продолжил делать то, чем, хоть Бабур этого и не знал, занимался уже целый час: смачивать платок водой так, чтобы она не потоком, а каплями стекала больному в рот.

По прошествии немалого времени Бабур закашлялся и исхитрился сесть. Вазир-хан отложил в сторону бутыль и тряпицу и потрогал лоб юноши.

— Жар наконец спадает, повелитель.

Оглядевшись, Бабур увидел, что они находятся в небольшой пещере с разведенным посередине костром, но тут голова его закружилась, и он закрыл глаза.

— Как долго я был в беспамятстве?

— Четыре дня, повелитель. Сейчас полдень пятого.

— Что это было? Конечно, не яд…

Вазир-хан покачал головой.

— Нет. Просто лихорадка, может быть, из-за укуса овечьего клеща.

Бабур едва не улыбнулся — укус овечьего клеща, в такое-то время!

— Принеси варева! — крикнул Вазир-хан одному из своих людей.

Когда тот доставил котелок с просяным отваром, он опустился на колени рядом с Бабуром и одной рукой поднес питательную жидкость к его губам, придерживая другой затылок. Теплая жидкость была приятна на вкус, но выпить удалось немного: желудок юноши скрутило, и он замахал рукой, чтобы котелок убрали.

— Были новости из Самарканда? Байсангар должен быть почти готов выступить за нами.

— Нет, повелитель. Никаких известий.

— А из Ферганы?

Мысленно Бабур проклинал злую судьбу, вмешавшуюся в его планы. Если бы он не провалялся эти дни в беспамятстве, они бы уже видели перед собой горы Ферганы.

Вазир-хан покачал головой.

— Я о новостях не думал, даже не рассылал разведчиков. Моей задачей было спрятать тебя, чтобы ты мог прийти в себя. Тут везде полно всяческих лазутчиков, и если бы Ферганы достигла весть о том, что ты болен — или умер…

Конец фразы повис в воздухе, но Бабур все понял. Узнай предатели, действовавшие от имени своего марионеточного эмира, что он мертв, его родные не дожили бы до рассвета.

— Спасибо, Вазир-хан. Ты, как всегда, позаботился о том, о чем позабыл я.

Слова Вазир-хана вновь напомнили ему о всем ужасе сложившегося положения, и он обессиленно откинулся на свою подстилку. Больше всего он хотел бы поскорее продолжить путь, но, увы, с горечью сознавал, что для этого еще слишком слаб.

— Сегодня я буду отдыхать, а завтра мы двинемся дальше.

— Конечно, повелитель, если ты сможешь.

— Я смогу.

Бабур снова закрыл глаза, молясь о том, чтобы это оказалось правдой.

Он проспал оставшуюся часть дня и всю ночь, но проснулся, едва слабый свет разгорающейся зари пробрался в пещеру. Осторожно перейдя в сидячее положение, Бабур обнаружил, что голова у него прояснилась и он, хоть пока и не совсем уверенно, способен стоять без посторонней помощи. Придерживаясь рукой за покрытую лишайником стену пещеры, он добрался до выхода. Вазир-хан и несколько его воинов сидели на корточках возле небольшого, но яркого костра, в котором горел овечий кизяк. Над костром, на самодельной раме висел медный котелок.

Вазир-хан вручил ему чашу с пахнущей дымом горячей водой и кусок сухого хлеба, в который он тут же вгрызся. Бабур приметил, что привязанные возле кустов утесника лошади уже оседланы и навьючены: его советник, как всегда, обо всем позаботился. Всего через полчаса они забросали землей кострище, наполнили водой из источника свои кожаные фляги и взобрались в седла.

Бабур, чувствуя на себе взгляды не только Вазир-хана, но и всего отряда, хоть и не выказывая обычной ловкости, залез на коня. На миг его повело, но, качнувшись, он выровнялся, ударил каблуками в конские бока и направил скакуна навстречу восходу, в сторону Ферганы.

Сердце его забилось быстрее, когда впереди стал виден Яксарт, а следом и его родной дом. Небольшая, наполовину вырубленная из прибрежного утеса, непритязательная с виду крепость Акши являлась тем местом, с которым были связаны самые ранние, лучшие воспоминания Бабура. В этот миг он позабыл обо всем великолепии Самарканда, и к его глазам подступили слезы.

— Повелитель, дальше сегодня ехать опасно, — указал Вазир-хан, глаза которого, судя по блеску, тоже увлажнились. — Они нас заметят. Надо найти укрытие, остановиться, и я вышлю разведчиков.

Больше всего Бабуру хотелось галопом мчаться к воротам и потребовать, чтобы его впустили, но правота Вазир-хана не вызывала сомнений.

Он слез с коня, чувствуя, что руки и ноги его еще дрожат, в то время как Вазир-хан приказал двоим лучшим своим наездникам скакать вперед и постараться выведать как можно больше.

До крепости оставалось не меньше часа езды, а с учетом сгущавшейся тьмы и того, что разведчикам следовало таиться, пожалуй, и больше: до их возвращения должно было пройти некоторое время. При этом Бабуру очень не хотелось отступать за холм, с вершины которого он видел родную крепость, хотя маячить там было неосмотрительно, не говоря уж о том, что, вздумай они развести там костер для обогрева или приготовления пищи, их бы тут же заметили. Правда, им и готовить-то было практически нечего: все шесть дней, с тех пор как Бабур пришел в себя, они неустанно скакали вперед, не отвлекаясь на охоту и другие способы поиска провизии, а обходились уже заплесневевшим хлебом, сыром, яблоками и сушеными фруктами, прихваченными из Самарканда. Бабур, завернувшись в одеяло, жевал ломтик сушеного арбуза, такой приторный, что он сплюнул и вынужден был запить его большим глотком воды.

Разведчики вернулись за два часа до рассвета и, как Бабур и ожидал, новостями не порадовали. Ворота крепости были закрыты, на стенах несли стражу многочисленные воины. По словам пастуха, которого разведчики застали на берегу реки у костра вместе с двумя его сыновьями и напугали так, что эти люди были просто неспособны сказать что-либо, кроме правды, выходило, что многие вожди кочевников присягнули единокровному брату Бабура. Юношу ничуть не удивило, что среди них оказался и тот вождь, которому он приказал казнить двоих бойцов за грабеж и насилие над женой крестьянина. И уж само собой, дед Джехангира. Бабур вспомнил старика с хитрой физиономией, доставившего Роксану и ее отпрыска в крепость. Лучше бы ему и близко их к ней не подпускать, но что тут было поделать? Кровь есть кровь.