Синтия Хэррод-Иглз - Темная роза Страница 33

Нет, не один – кто-то еще был в часовне, кто-то в темном углу сзади него – он чувствовал его присутствие спиной, чувствовал, как встали дыбом волосы на затылке. Он повернулся и машинально перекрестился, не понимая даже зачем. Это был Адриан, он стоял у двери и смотрел на него такими же горящими черными глазами, как в тот день, когда умерла Урсула. Пол вздохнул, и его пальцы на барельефе расслабились. Он встал.

– Ты хотел поговорить со мной? – тихо спросил он.

Мальчик стоял выпрямившись. Это был красивый, сильный, умный парень, которым мог бы гордиться любой отец, и в его осанке было что-то гордое, что отличало еще Урсулу и выделяло ее среди толпы.

– Ты отсылаешь меня, – сказал Адриан, – я уезжаю завтра. – Это не был вопрос, но Пол почувствовал по его тону, что это был последний шанс – на что? Но это ощущение исчезло, и Пол не сумел уловить его полностью. Все было решено.

– Да, – сказал он. – Это неплохое место для тебя. Ты сможешь проявить себя, свои способности. – Почему его слова звучат, как извинение? Ведь он говорит правду! – Это лучше, чем оставаться всю жизнь слугой кого-то.

Адриан подошел ближе, и пламя свечей дрогнуло, как бы не выдерживая огня в его глазах.

– Ты убил мою мать, – тихо произнес он. Тишина в часовне сгустилась, как если бы камни начали прислушиваться.

– Нет, это неправда, я любил ее.

– Ты убил ее. Я был там в тот день, не забывай, в тот день, когда она приходила к тебе и умоляла тебя отпустить ее. Если бы она уехала, то не умерла бы от чумы, – но ты не отпустил ее. Ты хотел сохранить ее в своей собственности, ты не отпустил ее, и она умерла. Этот грех – на твоей душе.

– Адриан! – взмолился Пол.

– А теперь ты решил освободиться и от меня. Ты отсылаешь меня от себя, но придет день, и я вернусь. Когда я вырасту, я вернусь и убью тебя, если смогу.

– Если сможешь, – эхом повторил его слова потрясенный Пол.

– Следи за мной, – сказал Адриан, – каждый день, пока ты жив. Я буду твоей смертью, или ты – моей.

Он повернулся и пошел к выходу. Внезапно его плечи странно затряслись, как если бы он хотел заплакать. Он обернулся и снова посмотрел на отца – его лицо осветилось, охваченное мольбой.

– Отец, – сказал он, и Пол понял его мольбу. Это был ребенок, ребенок, никому не нужный. Он видел, как использовали его мать, как ей угрожали и угнетали, как она умерла, и над ним потом издевались. Ему не хватало любви, без которой его душа становилась все чернее. Пол понял, что это был его последний шанс – последний шанс дать этому ребенку любовь, которой ему не хватало, любовь, которая могла спасти его. «Не заставляй меня ненавидеть тебя, – говорили эти глаза. – Не заставляй меня погружаться во тьму, в которую превратится моя душа. Я не хочу ненавидеть. Дай мне любовь и свет!» – Отец!

Пол содрогнулся от этого стона, и его вдруг охватило прежнее оцепенение. Он не мог любить, он не знал, как это делается, как можно открыться, чтобы отдать себя другому. Словно бы кто-то взял у него любовь. Но как мог этот ребенок, именно он, понять это? Он услышал мольбу, но, охваченный собственной мукой, не смог на нее ответить. Эти глаза мучили его – в отчаянии он отвернулся, и, когда на его глаза навернулись слезы, от которых расплылось в неясные огоньки пламя свечей, он услышал, как закрылась дверь часовни – с тихим, прощальным стуком.

Глава 8

Осенью 1525 года в Морлэнд ИЗ пансиона леди Парр вернулась Нанетта. Ее образование завершилось, так как дочь леди Парр, четырнадцатилетняя Кэтрин, должна была выйти замуж. Это была не первая попытка леди Парр на брачном рынке – два года назад она закидывала удочку относительно помолвки тогда еще двенадцатилетней Кэтрин и внука лорда Дакра, сына и наследника лорда Скроупа. Тогда Нанетту тоже начали готовить к отправке домой, но из переговоров ничего не вышло, так как каждая из сторон предъявляла слишком высокие финансовые претензии.

Теперь Кэтрин предстояло выйти замуж за пятидесятилетнего вдовца Эдуарда, лорда Боро, который к тому же, по весьма запутанной системе родства, принятой на севере, был еще и своего рода кузеном своей юной невесты. Его бабушка Элис Бичамп – дочь Ричарда Бичампа, графа Уорвика, вышла замуж за Эдмунда Бофора, основателя рода Морлэндов. У лорда Боро было несколько взрослых детей, все они были старше своей предполагаемой мачехи, но когда Нанетта спросила Кэтрин, не беспокоит ли ее эта проблема, та ответила только:

– Нет, вовсе нет, разве что странно, что им придется называть меня мамой. Эдуард строг, он сказал, что заставит их делать это.

– А тебя не волнует то, что твой муж настолько старше, чем ты? – поинтересовалась Нанетта.

Кэтрин не ответила на вопрос прямо:

– Он добрый, и я его уважаю, мне нравится болтать с ним. – Она поймала взгляд Нанетты, и они подумали о другой стороне брака. Кэтрин несколько растерялась: каково это – быть женой такого старика?

– Я думаю... – начала Нанетта, но тут Кэтрин снова обрела присутствие духа и гордо выпрямилась:

– Конечно, первое время это может быть странно, за кого бы ты ни вышла. Но я думаю, что лучше уж выйти за старика, который будет добр к тебе и терпелив, чем за пылкого и нетерпеливого юнца, – закончила она.

Нанетта, ради душевного спокойствия подруги, согласилась – у Кэтрин просто не было выбора, хорошо уже, что она не протестовала. Для своих лет Кэтрин была весьма разумной девочкой. Но Нанетту, которой исполнилось семнадцать, передергивало от мысли о браке со стариком, зато у нее закипала кровь при мысли о страстном и нетерпеливом молодом женихе. Что же, скорее всего, Кэтрин окажется вдовой в еще достаточно молодом возрасте и тогда сможет выбрать себе мужа по вкусу.

– Единственно, о чем я жалею, – продолжала Кэтрин, – что ты уезжаешь. Мне будет не хватать тебя, Нан.

– И мне, Кэтрин, – грустно ответила Нанетта. – Помнишь наши разговоры о замужестве? Мы уже тогда знали, что нам придется расстаться, но мы решили, что будем писать друг другу, правда?

– О да, мы будем переписываться! Обещай, обещай, милая Нанетта, что ты будешь писать мне!

– Конечно, глупышка! – успокоила ее Нанетта, бросаясь в объятия к подруге.

Нан слегка дрожала и готова была сама выйти замуж за этого старика вместо Кэтрин, чтобы избавить ее от разочарований.

– Я надеюсь, ты тоже скоро выйдешь замуж, – сказала Кэтрин, уткнувшись в плечо Нанетты. – Ты такая красивая, что если бы не была заточена здесь, в Кентдейле, ты бы уже давно была замужем.

– Я полагаю, что мой дядя позабыл обо мне, считая, что я вполне пристроена здесь, с тобой, – задумчиво произнесла Нанетта. – Но ничего. Я еще не решила, хочу ли я выйти замуж.