Христиан Вульпиус - Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников Страница 34

Маркиз Романо поведал обществу, что его новый друг, господин рыцарь, знал Ринальдини. Тотчас все общество засыпало мнимого рыцаря вопросами.

Лаура спросила:

— Как он вам понравился?

— Со мной, — сказал Ринальдо, — он обошелся очень хорошо. Я был в его власти, но он не злоупотребил ею.

— А как он выглядел? — поинтересовалась графиня.

— Более благородным, чем позволяет ему его ремесло, — ответил Ринальдо.

Лаура отчаянно ругала Ринальдини, пока разговор не перешел на другой предмет.

Ночь прошла в танцах. Когда наступило утро, Ринальдо пошел не к себе, а на окраину города, где раскинулись сады и загородные виллы, дабы там насладиться дивным утром, что простирало посверкивающие рассветной влагой крылья над цветущими долинами. Шаги Ринальдо оставляли следы на росистых лугах, а взор его искал холм, с которого он мог бы обозреть прекрасную местность. Золотые лучи солнца переливались всеми цветами радуги в водных жемчужинках, небо и земля проснулись, и розовые пальцы Авроры дали волю чувствам Ринальдо. Он, прислонившись к пинии, окинул взором сверкающую долину. В слезах его тоже сверкали золотые лучи солнца, а на щеках пылал небесный багрянец.

Вдалеке мелодично и звонко шумел водопад, а еще дальше, с холмов, где паслись тучные стада, доносилась свирель веселых пастухов.

— Ах! — вздохнул Ринальдо. — Если бы я по-прежнему пас стада, как некогда на отцовских лугах! Если бы я, такой же веселый и бодрый, невинный и простосердечный, как эти пастухи, мог слить звуки моей свирели с ласковым дуновением ветерка! А что, если я уйду в далекую страну, возьму опять в руки пастушеский посох и укроюсь в глуши испанских пастбищ? Что удерживает меня в сумятице этого мира, в котором я, подстерегаемый опасностями, наверняка стану жертвой виселицы? Прочь, прочь из долин Сицилии, живей на душистые мирные луга Испании!

Слезы сопровождали его слова.

— О, я несчастный, — глубоко вздохнул Ринальдо и умолк.

Тут на холм поднялся живущий неподалеку отшельник, приветливо поздоровался с Ринальдо и сказал:

— Ты — несчастный? Почему ты несчастен? По своей собственной вине или по вине других?

— И то, и другое! — ответил Ринальдо, подавив тяжелый вздох.

— Учись терпеть и страдать, — продолжал отшельник, — это пристало мужчине. У Небес достаточно дорог, чтобы указать тебе спокойную тропу, если тебе не благотворней шагать тернистым путем. Подумай хорошенько, ведь все, что свершается, служит для твоего блага.

— Ты принимаешь подаяние? — быстро спросил Ринальдо.

— Дабы отдать его другим, да, — ответил эремит[6]. — У меня на жизнь всегда достаточно, мне нужно очень немного, но есть люди, у которых и этого немногого нет.

— Так отдай им! — сказал Ринальдо, вложил ему в руку кошелек и поспешил вниз с холма, а потом по полям в город, к замку.

Здесь маркиз сказал ему, что уезжает на несколько дней, и попросил Ринальдо позаботиться о его жене и дочерях.

Ринальдо получил несколько приглашений, от которых отказался, дабы без помех предаться своим размышлениям.

На другой день после отъезда маркиза Ринальдо вышел в поля и опять разыскал столь полюбившееся ему местечко.

Вечер опускался на долины. Полосы летящих солнечных лучей тянулись над лугами и, окрасив вершины гор в пурпурный цвет, исчезали. Вечерние ветры на благоуханных крыльях несли ароматы над цветущими лугами. Пчелы, жужжа, проносились по всему краю, а вдали звуки пастушьей свирели сливались со звоном колокольчиков стада. Исполненное томления, звучало любовное пенье соловьев.

Ринальдо стоял у входа в сад удивительно красивой виллы. Калитка была открыта. Он вошел в сад. Навстречу ему неслись ароматы апельсиновых деревьев, громкие трели приветствовали его с цветущих ветвей; он приблизился к прекрасному дому, стоявшему посреди сада.

Здесь ему повстречалась служанка, помощница садовника, в легком платье с подоткнутым подолом. Ринальдо спросил ее:

— Кому принадлежит эта прекрасная вилла?

— Графине Мартаньо, — последовал ответ.

Ринальдо смешался и замолчал. Служанка смотрела на него и ждала, казалось, второго вопроса.

— А графиня здесь? — спросил Ринальдо.

— С нынешнего утра, — ответила служанка и пошла дальше по аллее.

Ринальдо не решил еще, уйти ему или остаться, как вдруг заметил в беседке из апельсиновых деревьев поднимавшуюся со скамьи женскую фигуру. Но вот дама уже вышла из беседки и воскликнула:

— Рыцарь! Могу ли я поверить своим глазам?! Вы ли это, или это ваш дух?

То была графиня! Уходить было слишком поздно. Ринальдо подошел к ней и молча поклонился.

— Во имя всех святых! — продолжала графиня, — как нашли вы мою виллу?

— Как зачастую находишь в жизни куда больше, чем виллу, — благодаря случаю…

— Стоило случаю провести вас на два-три шага дальше, и должницей этого случая стала бы синьорита Лаура. Ее вилла расположена рядом с моей, и она сейчас там. А может быть, вы заблудились, но слишком учтивы, чтобы признаться в этом? Я прикажу вас проводить…

— Если хотите меня услать…

— Я охотно сохраню то, что имею, но не хочу делать это за чужой счет. Если случай сей не зовется Лаурой, так пусть зовется как угодно, вы всегда для меня желанный гость.

Графиня предложила Ринальдо руку и повела его в беседку, где на столе лежали гитара и книга сонетов Петрарки. На скамье было достаточно места для обоих. Они сели, и возникла пауза. Наконец графиня спросила простодушно:

— О чем мы только что говорили?

— О прекрасном вечере? — улыбнулся Ринальдо.

Графиня рассмеялась.

Но беседа не получалась. Они опять встали, бродили по саду, говорили о всяких пустяках и незаметно оказались у павильона. Вошли в него и присели.

Здесь графиня оживилась.

— Я очень рада вот так, запросто, видеть вас у себя. Ведь правду говоря, только вы можете развеять мое дурное настроение.

— Я принимаю это как комплимент, — сказал Ринальдо.

— Нет, это правда.

— Тогда я бесконечно обязан этой правде. Но смею ли я спросить, что явилось причиной вашего дурного настроения?

— Вам я скажу. Один несносный человек навязывается ко мне; другого хочет навязать мне как супруга мое семейство…

— А вы не хотите снова выйти замуж?

— За этих двоих, во всяком случае, нет.

Ее рука опустилась на руку Ринальдо. Она быстро отдернула руку, но Ринальдо поймал ее на лету, нежно пожал и почувствовал, что его руку тоже пожимают.

Глаза их случайно встретились, и они мгновенно упали друг другу в объятия. Объятия их становились все теснее, и разрывать эти узы у них не было ни охоты, ни сил. Они искали и находили с легкостью то, что хотели искать и найти, получали и давали, воспринимали и брали то, что в подобные мгновенья дается и берется, — все самое сладостное.