Кристиан Жак - Мистерии Осириса: Заговор сил зла Страница 34

Икер подошел к дому.

Ни музыки, ни песен, ни смеха. Из окна лился приглушенный свет.

Окна были завешены шторами. На одной из занавесок была дырка, и писец заглянул внутрь.

Тихим голосом Бина читала какой-то текст десятку внимательно слушавших ее мужчин. Затем она взяла кисть и начала писать письмо.

Икер оцепенел.

Значит, она солгала ему, когда сказала, что не умеет ни читать, ни писать?!

Да-а! Бедная неграмотная служанка, которую подавляет и преследует государство, в действительности является вожаком банды!

Икера чуть не стошнило. Бегом он бросился домой.

— Икер, проснись! Уже поздно!

Не получив никакого ответа, Секари, чья голова еще была затуманена минувшим праздником, толкнул дверь и вошел в комнату писца.

Комната была пуста.

Пусто было и в комнате для омовений. Не веря своим глазам, Секари обошел весь дом, зашел в конюшню к Северному Ветру, который мирно жевал люцерну. Но и там Икера не было.

— Ну не бросил же он своего друга! А, понимаю... Он перебрал вина и сейчас где-нибудь заказал себе новую порцию!

Секари обежал весь Кахун и расспросил всех кумушек в округе.

Тщетно. Очевидно, Икер все же ушел из города.

На корабле, плывшем в сторону Мемфиса, Икер жалел лишь об одном — он не взял с собой Северного Ветра. Но из своей авантюры писец, разумеется, не вернется живым, а Секари, насколько он его знал, никогда не бросит осла.

Икер был вынужден резко оборвать всякие контакты с азиатами. Он больше не видел в них союзников. И ему было плевать, какая цель была у них на самом деле.

Он должен действовать один.

18

Ночью под председательством Вины состоялось экстренное совещание.

— Из города ушел Икер, — сказала она своим людям, приехавшим в Кахун изготавливать оружие.

— Он всех нас предаст! — забеспокоился Ибша, начальник ремесленников.

— Если бы у него были такие намерения, мы были бы уже в тюрьме.

— Тогда почему он так неожиданно бежал?

— Сдали нервы, — объяснила Бина. — Он хочет нанести удар по тирану в одиночку и тогда, когда ему одному это покажется удачным. Не предупреждая никого, даже меня.

— Никаких шансов!

— Этот писец — парень не простой. В нем горит огонь, погасить который не подвластно никому. Поэтому я не стану утверждать заранее, что он обречен.

— Ты представляешь себе, сколько препятствий ему нужно будет преодолеть, чтобы добраться до тирана?

— Препятствия! Да он уже преодолел их немало! И мне удалось его убедить, что Сесострис — безжалостное чудовище, которое нужно убить, чтобы спасти Египет.

— И этот наивный тебе поверил?

— Икер знает, что зло существует, и думает, что источник его — Сесострис. Если будет нужно пожертвовать собой, чтобы ликвидировать этот источник, он так и сделает.

— Мне кажется, что его убьют. Ну а если ему это удастся, то тем лучше для нас!

— Существует и еще один повод для размышлений, — сказала Бина. — Какой-то незнакомец тщетно пытался убить Икера. И крокодилы сожрали труп злоумышленника.

— Если речь идет об посланце заговорщиков, — заметил Ибша, — его соратники на этом не остановились бы. Другие серьезные попытки после этого были?

— Нет. В Кахуне это дело не вызвало никакого шума. Можно было бы даже сказать, что ничего и не произошло.

— Икеру кто-нибудь завидовал?

— Конечно, да. Из-за его способностей и быстрой карьеры.

— Ну тогда не нужно ходить далеко: банальное сведение счетов. Твой протеже избавился от надоедливого конкурента. Это меня скорее успокаивает. Если он умеет драться, то имеет дополнительные шансы.

В свои тридцать два года Хранитель Царской Печати Сехотеп слыл одним из самых опасных сердцеедов Мемфиса. Единственный наследник богатой семьи, всегда одетый по последней моде, исключительный по таланту писец, обладающий острым умом, Сехотеп всегда прекрасно обманывал свое окружение. Его часто принимали за любителя удовольствий, мало способного к долгому и упорному труду. Но это значило не принимать в расчет его светящиеся умом глаза и исключительную способность в кратчайшие сроки разбираться в огромном количестве документов. Верховный начальник всех начинаний фараона, наблюдающий за строжайшим соблюдением тайн храмов и процветанием населения, он нес тяжелое бремя всех этих забот с видимой легкостью, что являлось прикрытием для его неукоснительной строгости.

Царедворцы ненавидели Сехотепа, чье существование казалось им нескончаемой чередой незаслуженных успехов. Сам он поддерживал сложившееся мнение, рассказывая, что никогда не встречал ни малейших препятствий и с легкостью преодолевал самые невероятные трудности. Разумеется, он при этом никогда не пропускал ни одного из светских приемов в столице и пышных застолий, в которых участвовала знать. Каждый охотно там болтал, и Сехотеп охотно ко всему прислушивался, собирая максимум информации.

Будучи приглашенным на открытие новой школы танца в Мемфисе, Хранитель Царской Печати почтил эту церемонию своим присутствием. Наставница танцовщиц была в таком же приподнято-веселом настроении, что и ее юные ученицы, одетые в очень короткие набедренные повязки, не стеснявшие их движений.

Хорошенькая брюнетка подарила Сехотепу очаровательную улыбку. Он улыбнулся в ответ. Затем она присоединилась к другим девушкам и они показали серию акробатических фигур, от которых у зрителей перехватывало дыхание. Выбросив вперед ногу, носок которой поднимался до уровня плеча, танцовщицы склонялись и выпрямлялись с неизъяснимой грацией и изяществом. Потом они исполнили ряд опасных прыжков, при этом их тела изгибались, словно кто-то натягивал невидимую тетиву, а приземлившись, прошлись колесом. Сехотепу казалось, что мелькание девичьих рук и ног сливается в нарядные круги, но его взгляд все чаще и чаще отыскивал ту хорошенькую брюнеточку.

Когда показ был окончен, наставница танцовщиц с беспокойством подошла к Сехотепу.

— Вам понравилось?

— Замечательная техника. Я хотел бы поздравить артистов.

— Какая высокая честь!

Сехотеп чуть помедлил возле своей избранницы.

— Какая гибкость и какой верный ритм! Я думаю, ты училась этому ремеслу с раннего детства?

— Это так, господин.

— Как тебя зовут?

— Оливия.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— Должно быть, ты невеста.

— Нет... Ну, не совсем. Наша наставница очень строга.

— Может быть, мы бы пообедали вместе? Ну, скажем... сегодня вечером?

Вино оазисов, такое сладкое, напоенное такими нежными ароматами! Его подали к обеду, а затем Сехотеп отпустил прислугу. Оливия, очарованная чудесной виллой и обаянием хозяина, ела с аппетитом и одновременно все время рассказывала о трудностях своего искусства.