Черная книга - Александр Григорьевич Домовец Страница 34

Вообще-то драматические размышления мне несвойственны. Погоны обязывают делать дело неукоснительно и без сантиментов. Наверное, просто устал, и ничего не хочется делать. А ведь ещё надо ехать к купцу Кукушкину, а потом планировать засаду на квартире убийцы и согласовывать её с Говоровым…

Стоило подумать про Говорова, как в кабинет заглянул его секретарь.

— Аркадий Семёнович приглашает, — сказал деликатно. «Вызывает» было бы точнее.

— Обоих или только меня? — спросил Морохин.

— Обоих, обоих.

Поднимаясь в кабинет начальника, не мог я избавиться от нехорошего предчувствия, хотя и не знал, чего ждать.

Говоров был мрачен. Перед ним на столе белела какая-то бумага.

— Что это у вас с лицом? — спросил подозрительно вместо приветствия.

Морохин коротко рассказал о нападении грабителей.

— Вот оно как… Точно говорят — беда не приходит одна.

— Что за беда? — спросил Морохин, хмурясь.

— Ну, может, и не беда, а всё же… Вот мы с вами, Дмитрий Петрович, давеча говорили про Бутылкина, — произнёс начальник невесело, — и я ещё обронил, мол, как бы он от своих показаний не открестился. Помните?

— Помню, Аркадий Семёнович. А что?

— Сглазил я. А может, как в воду глядел… Короче, вот заявление Бутылкина в прокуратуру. Копия в следственное отделение, копия в Департамент. От своих слов отказывается напрочь. Дескать, оговорил себя под нажимом и угрозой физической расправы со стороны следователя Морохина. Чист перед законом и врачебной совестью, а если что не так, то это голое стечение обстоятельств и ничего больше. Я, мол, уважаемый врач, и никому не позволено… Да вы сами ознакомьтесь.

— Полная чушь, — сказал я, не сдержавшись.

Морохин быстро прочитал документ и передал мне.

— Вы меня знаете много лет, Аркадий Семёнович, — сказал ровным тоном. — Надеюсь, в эту галиматью не верите.

— Я-то, положим, не верю, — согласился Говоров с тяжёлым вздохом. — А прокурор? А что скажут в Департаменте? Плохо всё это, Дмитрий Петрович, и чревато скандалом, знаете ли.

Морохин пожал плечами.

— Что будем делать? — спросил бесстрастно.

— Для начала вынужден отстранить вас от следствия до выяснения обстоятельств, — сказал Говоров, тяжело засопев. — Формально, Дмитрий Петрович, формально, однако тем не менее… В ближайшие дни делом пусть занимается Кирилл Сергеевич, а там посмотрим.

— Ну, это понятно.

— Я распорядился, чтобы завтра к десяти часам утра доставили Бутылкина, — продолжал начальник. — Сам допрошу этого прохвоста. Вот пусть он лично мне расскажет под протокол, как это наш уважаемый следователь на него давил, угрожал… Затем по ходу приглашу и вас.

— Очная ставка?

— Что-то в этом роде…

Выйдя от начальника, Морохин неожиданно засмеялся — тихо и невесело.

— Что это вы вдруг? — изумился я хмуро. — Вроде бы ничего смешного не произошло.

— Зато очерк про меня теперь уж точно писать не будут. Проштрафился…

Дмитрий Морохин

Отказ подследственного от собственных показаний — дело редкое. В моей практике и вовсе такого не было. Расстались мы с Бутылкиным, можно сказать, по-людски, так с какой стати он взбрыкнул? Что заставило предпринять заведомо нелепую попытку уйти от наказания?

Этого я не знал, и оттого в уме роились догадки одна другой хуже. Самая безобидная заключалась в том, что врача задним числом просто-напросто накрыл животный ужас перед каторгой, напрочь отключивший здравый смысл. Что ж, бывает и так… Оставалось надеяться, что завтрашний допрос, проведённый начальником, расставит точки над «i».

А пока суд да дело, надо было ехать к купцу Кукушкину. Правда, Говоров меня от дела отстранил, но при этом подчеркнул, что отстранение это сугубо формальное, так сказать, для протокола. Вот и славно. Продолжим наши игры.

Позвонив Кукушкину, я договорился о встрече у него в конторе. Купца я помнил по делу, которое вёл два года назад. В ходе расследования тот обвинялся в мошенничестве с банковскими векселями, однако выяснилось, что хозяина подставил собственный приказчик. Обвинения были сняты, и с тех пор купец, по собственным словам, считал себя моим должником.

Встретил нас Кукушкин радушно и выслушал внимательно. Тут же вызвал управляющего доходным домом. Тот подтвердил, что хромой человек с такими-то приметами действительно проживает в квартире номер 7 на третьем этаже, а зовут его Силантий Фомич Козлов. Уже года три как живёт и платит при этом исправно. Вот разве есть за ним одна странность — время от времени приходит-уходит в бедной одежде, чуть ли не в лохмотьях, хотя в целом одевается прилично. Швейцару как-то раз объяснил, что иногда нанимается на строительные и кровельные работы, а там, дескать, переодеваться негде…

— Очень хорошо, — сказал я. — Господа, должен сообщить вам пренеприятное известие. У вас в доме проживает опасный преступник. Убийца, руки в крови по плечи. Против него открыто следствие.

Кукушкин — не старый человек европейского типа в твидовом костюме и модных штиблетах, ничем не напоминающий старозаветных купцов в поддёвках, шёлковых рубахах и сапогах бутылками, — сморщился, будто хлебнул уксусной кислоты.

— Вот не было печали, — сказал сквозь зубы. — Да… — Не стесняясь, выругался от души. — Чем мы можем помочь следствию? Вы же за этим приехали?

— За этим, Владимир Николаевич, за этим… Скажите, на этаже есть пустующие квартиры?

Кукушкин вопросительно посмотрел на управляющего.

— Есть, есть, — сообщил тот. — Из восьмой квартиры уже неделю как старые жильцы съехали, а новых пока нет.

— Вот и хорошо, — сказал я. — Вы уж её, пожалуйста, дня три-четыре никому не сдавайте, хорошо?

— Конечно, — сказал купец решительно. — Я так понимаю, вы там хотите засаду устроить?

Я только улыбнулся.

— Ну, в ваши дела не лезу, мне и своих хватает… — Потёр высокий лоб. — Давайте так: все вопросы решайте с Потаповым, управляющим. Засада там или не засада, как скажете. У него и телефон есть для быстрой связи, и живёт он в том же доме… А ты, Василий Андреевич, выполняй распоряжения Дмитрия Петровича, как мои собственные, — добавил, обращаясь к управляющему.

Я благодарно пожал Кукушкину руку. Деловой человек. Все бы проблемы решались так чётко и быстро.

Остаток дня мы с Ульяновым провели, сочиняя план захвата хромоногого убийцы. Как уже стало традицией, в самый неподходящий момент явилась Катерина Владимировна собственной персоной и без обиняков потребовала, чтобы её напоили чаем. Она уже полностью