Мэри Стюарт - Принц и паломница Страница 35

Там все оставалось таким, каким она его помнила, разве что казалось меньше. Свиньи все так же хрюкали в своих загонах; коровы, услышав цокот копыт, равнодушно поднимали головы от травы; козы и овцы заступали дорогу лошадям на узкой тропе, и чумазый паренек гнал гусей по двору, через который Алиса и Теодовальд убегали от докучной дворни. Но перемены были не менее явны. Хотя в пристройках для слуг еще кипела жизнь, ратники уже покинули поместье, и в покинутой оружейной не лежали груды оружия. Не было здесь – за чем они в основном сюда приехали – и следа Иешуа. По удрученному выражению на лице Мариамны каждый мог бы сказать, что девушка рассчитывала хотя бы получить известие о нем, но все, чего они добились, были заверения (одного из оставшихся управляющих), что он все еще при королеве в Париже, а оттуда, вероятно, поедет с ней прямо в Орлеан, куда она направится с новым королем.

Той же ночью Алису пробудило от сна легкое прикосновение к плечу и сбивчивый шепот.

– Госпожа! Госпожа Алиса! Пожалуйста, проснись!

– Мариамна? – Мгновенно проснувшись, Алиса села в постели, мысли ее неслись вскачь, и все они бежали к заботам, постоянно омрачавшим их дни. – Что-то случилось? В чем дело? Отец заболел?

– Нет-нет. Все в порядке, не тревожься. Но он только что вернулся из дома епископа и послал меня тебя разбудить. Он желает поговорить с тобой.

– Тогда давай поскорее ночное платье. Да, вот то подойдет. И будь добра, зажги свечи.

Подбежав к двери, Алиса широко распахнула ее. Герцог ожидал у самого порога ее покоя; он пришел из епископского дома в чем был – закутанный в тяжелый плащ и с наброшенным на голову капюшоном. Но стоило ему отбросить капюшон, как встревоженный взгляд на его лице сказал дочери, что новости, какими бы они ни были, были совсем дурными.

– Отец? Входи же… Нет, не снимай плащ, здесь прохладно. Мариамна, подай покрывало с постели. Присядь, отец, дай я тебя укутаю… Ты совсем продрог. Сказать Мариамне, чтоб согрела поссет [1]? Пряности в напитке ободрят тебя, а молоко успокоит?

– Не стоит. Я более чем достаточно выпил за обедом;

Мне очень жаль, что я растревожил тебя среди ночи, Алиса, но дело не терпит отлагательств. Скажи своей служанке, пусть отправляется в постель. Мне нужно поговорить с тобой наедине. Да не гляди так испуганно, девочка. – Это он обратился к Мариамне, которая, широко раскрыв от страха глаза, застыла у двери. – Отправляйся в постель и гляди не забудь разбудить свою госпожу пораньше утром.

Когда Мариамна удалилась, герцог притянул дочь к себе поближе, и Алиса опустилась на скамеечку у его ног. Несмотря на ободряющие слова, с которыми он обратился к служанке, она видела, что лицо его тревожно, и чувствовала, как напряжена рука, лежавшая у нее на плече.

– В чем дело, отец? Что случилось?

– Когда мы обедали, к Оммантию прискакал вестник, один из его тайных гонцов. Никто из титулованных клириков и принцев правителей не чурается держать шпионов – нетрудно понять почему. Гонец принес известия из Парижа, и боюсь, плохие. Хуже быть не могло. Мальчики мертвы.

Последнее слово Ансеруса упало как удар топора. Когда наконец, несколько оправившись, Алиса смогла заговорить, голос ее был едва слышен:

– Но, отец… Мальчики? Принцы? Сыновья Хлодомера?

И что.., все?

– Несчастные дети, они все убиты. Да, девочка, это было Убийство. Если вспомнить, кто они, конечно, это было убийство. Мне очень жаль.

Голова Алисы упала на руки. Ей вспомнился солнечный день – не так уж давно это было, – когда двое детей бежали через пыльный виноградник, двое детей, которые устроились поболтать на стене, где на солнце играли ящерки, а с подножия холма за детьми наблюдала королевина стража.

– Теодовальд… Ему, наверное, было всего лет десять, может, одиннадцать. Такой юный, он с надеждой смотрел в будущее, и его ждали Орлеан и корона. – Она подняла глаза. – Из него, возможно, даже получился бы хороший король, отец.

Его ведь воспитала королева Клотильда. А она… Но где она?

Я думала, она в Париже с принцами?

– Да, но, надо думать, она была бессильна им помочь.

Гонец Оммантия не знал подробностей, только голые факты; он поведал какую-то путаную историю, рассказанную одним из перепуганных слуг. Все, что он знает, это что король Лотарь каким-то образом убедил короля Хильдеберта, что им нужно избавиться от детей. Возможно, здесь замешаны какие-то посулы, например, что три оставшихся брата разделят меж собой Хлодомерово королевство. Лотарь взял в жены вдову Хлодомера, королеву Гунтеик. Да, да, мать детей. Так что, что бы ни случилось, мальчики представляли для него немалую угрозу. Или в таком свете эти люди все видят. – Голос герцога звучал устало, слишком устало для горечи или осуждения. – Чего-то подобного стоило ожидать, но даже в этой стране в такое трудно поверить.

– Но королева Клотильда? – настаивала Алиса. История, рассказанная вот так, в безмолвной темноте, освещаемой только парой оплывающих свечей, казалась невероятной, немыслимой. – Она же держала в руках всю семью или так только казалось? Лотарь и Хильдеберт ведь подчинялись ей раньше. Так почему же сейчас произошло такое?

– Когда она призвала их к войне, да, тогда они ей подчинились. Но это… Нам не узнать, как это произошло, но, похоже, Клотильду обманом заставили отпустить мальчиков с Лотарем. Все, что было известно слуге, осведомителю Оммантия, это что принцев забрали во дворец короля под предлогом подготовки к коронации, а там закололи насмерть. Гонец Оммантия ускакал в тот же час, еще до того, как о смерти детей узнал весь город и ворота закрыли. Это все, что мы знаем, об остальном можно только гадать. Но это верно, мальчики мертвы. Слуга сам видел тела.

Герцог умолк; Алиса не находила слов. Да и что тут можно было сказать? Горе, охватившее ее, было не столько по Теодовальду, которого она так недолго знала, сколько по злу в этом мире, злу, преследующему даже невинных и чистых.

Кто заслуживает смерти в десять лет? И от рук тех, кому он доверял? А остальные двое были еще младше…

Алиса поежилась, потом вновь потянулась за рукой отца.

– Тебе надо пойти прилечь, отец. Я разбужу Берина, он принесет с кухни камень, чтобы согреть тебе постель. А поутру…

– Поутру мы уедем, – отозвался герцог. – Глупо медлить. Нужно уезжать, пока «Меровей» еще в нашем распоряжении. Я уже послал сказать капитану, что завтра мы будем готовы к отплытию. А теперь, моя дорогая, попытайся заснуть. И скажи утром своим женщинам, чтобы упаковывали твои вещи и были готовы взойти на корабль еще до полудня.

Мы уедем, пока путь еще свободен.

Они взошли на борт незадолго до полудня следующего дня, и с палубы маленького корабля без сожаления следили за тем, как уменьшаются и исчезают вдали крыши, и цветущие сады, и башни Тура.