Альбер Бланкэ - Война амазонок Страница 35

– Ваше величество, – возразил Мазарини, – я уже имел честь сказать его высочеству об известном предмете. Его высочество согласен перед вами подтвердить главные условия этого семейного договора.

– Луиза, – сказала королева, ясно выказывая преимущество дочери перед отцом, – Луиза, надо нанести решительный удар всем беспорядкам, и, если вы хотите содействовать мне, вас ожидает верный успех.

– Ваше величество, у меня нет другой воли, кроме воли его высочества, моего уважаемого отца, а так как он самый верноподданный и приверженный вам слуга, то все, что вами решено, заранее им принято. Не так ли, ваше высочество?

При этом прямом обращении Гастон кивнул головой, хотя, видимо, ему было неловко.

– Ваше высочество, – подхватил Мазарини, – вчера вечером вас посетил господин де-Гонди, после этого посещения, вероятно, вы остались убеждены, что коадъютор далек от чистосердечия.

– Вот это совершенно верно, – отвечал Гастон с привычной ему беззаботностью, – Гонди ненавидит принцев, заключенных в Гавре, что не помешало ему советовать мне, чтобы я требовал их освобождения.

– А через это он хотел увлечь вас до нехорошей крайности! Так как освобождение принцев невозможно, то поссорить вас с королевой. У вас не оставалось бы другого выбора, как только броситься в его объятия.

– Я разгадал его, – сказал Гастон, – и Луиза была согласна с моим мнением, когда я ей передал разговор наш с коадъютором.

– Ах, милая моя, неужели вы занимаетесь этими делами? Неужели вам доставляет удовольствие мчаться в вихре политических волнений? Берегитесь, тут можно и голову потерять! Признаюсь вам, мне было бы прискорбно видеть вас увлеченной примером таких дам, как де-Шеврез, де-Лонгвилль, де-Монбазон, и других полоумных ветрениц.

– Ваше величество, – отвечала принцесса, – смею уверить вас, что я не нахожу никакого удовольствия в политике, но мой возлюбленный отец часто удостаивает меня чести знать мое мнение о разных делах, а так как в этих случаях я советуюсь только с сердцем и справедливостью, то и выходит, что мои мнения сообразны со здравым смыслом. Если вашему величеству угодно мне позволить…

– Говорите, говорите, любезная племянница.

– С вашего позволения, – продолжала принцесса, выказывая робкое смирение, противоречившее энергичным словам, – я осмелилась бы вам заметить, что потеря драгоценного времени в мелочных и неблагоразумных ссорах нарушает достоинство короны и посягает на честь короля. Два дня тому назад, в Тюильри, маркиз де-Жарзэ оскорбил человека, который, во всяком случае, принц королевской крови, оскорбил в присутствии вашего величества без всякого препятствия с вашей стороны.

– О, моя красавица, так вот причина вашей досады?

– Нет, ваше величество, я не смею досадовать на вас. Но маркиз де-Жарзэ благородный, храбрый вельможа, великое было бы несчастье, если он и подобные ему люди будут подвергать свою жизнь опасности в таких безрассудных выходках.

– Вы не правы, племянница, совершенно не правы, смотря с такой точки зрения на порядок вещей. Впрочем, я понимаю ваше сочувствие и желание отдавать каждому должное, удивляюсь только тому, что вы желаете видеть в герцоге де-Бофоре принца королевской крови.

– Он мне кузен, ваше величество.

– Правда, но только косвенным образом, этикет…

– Ах, ваше величество, какое мне дело до этикета, – сказала принцесса, – кончится тем, что я совершенно разойдусь с ним, если его правила клонятся к тому, чтобы разрушать родственные связи.

– Дитя мое, это благородное чувство, но в подобных случаях должны главенствовать государственные интересы. Не будем настаивать на этом предмете и оставим разговор, неприятный для вас.

– Для меня? – воскликнула принцесса, нежно целуя королеве руку. – Вашему величеству известна глубина моей привязанности к вам.

– Да, я это знаю, но нынешним вечером я хочу, как вы видите, вести с вами переговоры, как равная с равной.

– Пойдем на условия, – вмешался Мазарини, переглянувшись с Гастоном, который приятно улыбнулся при виде удивления, выразившегося на лице его дочери.

– Говорите же, моя красотка, говорите, чего вы желаете? – сказала королева.

– Чего я желаю?

– Ну да.

– Я не понимаю, о чем угодно слышать вашему величеству.

– Вот видите ли… Господин де-Гонди желает кардинальскую шапку, господин де-Бофор желает быть преемником своего отца в звании генерал-адмирала. Его высочество ваш отец получит… вы сами поймете, что он пожелает, ну, а вы?

– А я, ваше величество, ничего не желаю.

– Ничего?

– Совершенно ничего.

– Вот это удивительно!

– Ваше величество, я дочь первого принца крови французского дома, что может быть еще выше, к чему могло бы стремиться мое честолюбие? Следовательно, я не могу видеть, чего могла бы я добиваться.

– Ну, так и есть! – воскликнула Анна Австрийская, нахмурив брови и устремив на племянницу гневный взор, – я была в том уверена.

– В чем, ваше величество?

– Любезный брат, – обратилась королева к Гастону, – когда умерла ваша первая жена, я обещала быть матерью вашей дочери Луизы и взять на себя все полномочия, которые родство и королевский сан мне уже вручили. Вы подтвердили своим согласием мое намерение и несколько раз говорили, что судьба вашей дочери в моих руках, что мне одной принадлежит право выдать ее замуж.

– Меня выдать! – воскликнула принцесса, побледнев от сильного волнения.

– Без всякого сомнения.

– Но я не имею никакого желания выходить замуж, – сказала молодая девушка, вставая с места.

– Дочь моя… – сказал Гастон, взяв ее за руку и заставляя опять сесть.

– Батюшка, так вы за этим заставили меня приехать сюда? Так для этого вы вели беспрестанные переговоры с кардиналом и с Гонди?

– А хоть бы и так?

– Почему же вы мне не сказали этого прежде?

– Та-та-та! – воскликнул Мазарини, всплеснув руками, – что за очаровательное дитя! Кажется, она задумала не выходить замуж, кажется, она питает отвращение к замужеству. Так дело решенное, наперекор ей не должно идти.

– Но это неестественно! – воскликнула королева, бросив на принцессу подозрительный взгляд.

– Как неестественно, государыня? – возразил Мазарини. – А помните ли вы, как сами приняли ту особу, которая первой заговорила о вашем бракосочетании с покойным королем.

– Это совсем иное дело, – возразила Анна Австрийская, – тогда речь шла о том…

– О том, чтобы сделаться французской королевой, тогда как для герцогини де-Монпансье речь идет…

– Луиза, – сказала королева, взяв ее за руку и повелительно глядя на нее, – посмотрите на меня и отвечайте прямо и откровенно, как вы привыкли это делать. Отчего вы не хотите выходить замуж?