Юлия Андреева - Рыцарь Грааля Страница 35

Через неделю, когда деньги закончились, трубадуры и рыцари начали собираться на Каннский турнир, их примеру последовали Пейре и Хьюго. Одетые словно на прием к королю, приятели не преминули заглянуть в квартал ремесленников, где Пейре наконец-то обнял давно ожидавших его родителей.. Одетый словно принц, с короной победителя трубадурского турнира на голове, в сияющей кольчуге и алом плаще – Пейре являл собой необыкновенное зрелище. Даже де Орнольяк, которого в красном квартале побаивались и почитали, никогда не показывался горожанам в большем блеске и красоте.

Навестив соседей и влюбив в себя всех девушек и женщин от босоногих пастушек до почтенных жен, Пейре Видаль и его верный оруженосец отбыли в Канны.

Пейре пока не обзавелся хозяином, но это уже не волновало юного трубадура. Теперь его ждали во многих замках, с хозяевами которых он был знаком и даже успел подружиться.

С непринужденной легкостью он победил в Каннском турнире трубадуров, и затем, почти не отдыхая, отправился в славившуюся своими рыцарскими турнирами Ниццу.

Пейре пел на турнирах, отправляясь затем в ближайший замок, где оставался на какое-то время, развлекая добрых хозяев и их гостей. Подарки и деньги сыпались на юного трубадура точно из рога изобилия. Дамы дарили ему надушенные перчатки и платки, кольца и золотые цепи.

Однажды заехав в замок Табор, Пейре обнаружил там участника Тулузского турнира трубадура Ларимурра, который вызвался обучить юношу игре на лире и арфе. Молодой трубадур остался здесь дольше обычного, очаровывая гостеприимных хозяев своими песнями и веселыми шутками.

В замке Табор Пейре явила милость ее величество любовь, в лице кареглазой и шустрой, словно птичка, племянницы благородного хозяина замка сэра Ричарда, Вьерны.

Веселая смешливая девочка и Пейре сразу же полюбили друг друга. Так что уже через неделю знакомства Вьерна подарила своему юному трубадуру перстень, подтверждающий, что отныне он является ее рыцарем, а она его дамой. Этой перстень Пейре поцеловал тысячу раз и посвятил ему несколько стихотворений. Он пел для прекрасной Вьерны, славя ее имя и называя своей королевой, феей и богиней. Дядя Вьерны Ричард смотрел на ухаживание трубадура сквозь пальцы, понимая, что рано или поздно племянница должна будет выйти замуж, и поскольку за девочкой почти совсем не было приданого, то громкая слава дамы сердца такого галантного рыцаря, как Видаль, могла послужить ей большим украшением, нежели драгоценные диадемы и фамильные земли.

Тем не менее Пейре и Вьерна были еще слишком молоды, для того чтобы сохранять на долгое время чистые и возвышенные отношения, и уже к зиме, венчавшись тайным браком в часовне замка, они сделались настоящими мужем и женой.

Опасаясь мести Ричарда и смертельно боясь как-либо опорочить честь своей возлюбленной, Пейре продолжал петь ей песни и сочинять стихи, завывая под окнами своей дамы, подобно мартовскому коту, и целуя ступени, по которым ступали ее ножки. В компании воинов и трубадуров Видаль сетовал о своей любви и холодности похитившей его сердце Вьерны. Дошло даже до того, что сам Ричард начал сетовать на племянницу за ее холодность к столь замечательному и знаменитому трубадуру, как Пейре Видаль. Дядя умолял Вьерну быть поласковей с Пейре, и та неистовствовала в своих ласках по ночам, когда юноша забирался к ней в окно по ветвям раскидистого дуба или когда они тайно встречались где-нибудь в замковом лесу или в гроте влюбленных, что возвышался над озером Прекрасной наяды.

Почти год прожил Пейре в счастливом супружестве, ни разу не уличенным во лжи. Со своей дамой сердца Видаль расстался лишь один раз весной, когда трубы герольдов по всей земле призывают рыцарей любви сразиться на поэтическом и воинском турнирах/

За это время к Видалю несколько раз присылал своих гонцов Раймон Тулузский, приглашая юношу сделаться его придворным менестрелем, но Пейре мог думать только о прекрасной Вьерне.

Любимый, любящий, в самое короткое время достигший почестей и славы, Пейре до сих пор с глубокой скорбью вспоминал историю с принцем Рюделем, к которому испытывал нежную привязанность и которому хотел бы служить своим пылким сердцем, верной лютней, копьем и мечом. Второй причиной его печали был кумир его детства Бертран де Борн, с которым он также мечтал свидеться и о котором ничего не слышал с памятного боя у моста Дохлых собак.

Пейре совершенно не интересовался политикой, считая, что для того чтобы завоевать замок, нужно только очаровать его хозяев нежной песней, за которую те откроют ему ворота и наполнят кошелек звонким золотом. Он бился на турнирах, восхваляя имя дамы своего сердца, а по сути своей, жены Вьерны, но никогда не собирался воевать, командуя другими людьми. Его оружием были шутки, смех и песни, которые от раза к разу становились все лучше и лучше.

Ожидая наступления весны, Пейре не раз соревновался с Ларимурром в поэтическом искусстве. Выслушивал его поучительные рассказы о трубадурах минувшего и перенимал секреты игры на музыкальных инструментах, которых в каморке знаменитого трубадура было множество. Пейре мечтал вновь встретиться со славными музыкантами и поэтами и помериться с ними силой своего гения. Мечтал и ждал какого-то особого знака, позволившего бы ему отправиться в дорогу, на которой ждали его почести и слава.

Ведь, что греха таить, зима никогда не благоволила к трубадурам и странствующим рыцарям. Зимой любили жен, отдыхали и слагали песни, совершенствовались в искусстве владения мечом и стрельбе из лука, для того чтобы выплеснуть накопленную за неблагоприятное время силу и удаль на очередном турнире.

В последний месяц зимы к замку Табор подъехали сразу же два посланника, один из которых был одет в белые тамплиерские одежды, второй, по виду простолюдин, кутался в видавшую виды вязанку и постоянно дул на покрасневшие от холода руки.

Пейре велел накормить гонцов и первым расспросил о цели приезда рыцаря-крестоносца, который даже не пытался выказать Пейре какого-нибудь почтения, сразу же дав понять, что приехал от имени самого Ричарда Английского. И поэтому требует к себе должного отношения.

Рыцарь сразу же не понравился юноше, потому как вел себя вызывающе грубо. По всей видимости, он был одним из тех забытых богом дворян, крыша дома которых давно прохудилась, а через щели в стенах могли влетать птицы. Оттого он люто ненавидел поднявшегося за один год сына кожевника. Рыцарь держался крайне непочтительно, злобно таращась на ткани, которыми Пейре украсил серый камень стен, на великолепное оружие и музыкальные инструменты, развешенные тут же. На дорогие сосуды для вина и шелковые плащи, которые, точно на показ, как раз перед этим вытащил из сундуков Хьюго. Все это казалось посланцу невозможной роскошью, ее был явно недостоин такой выскочка, как Видаль.