Неожиданный наследник (СИ) - Яманов Александр Страница 35

На обратном пути я мысленно возвращался к разговору с отцом. Хорошо, что он прекрасно понимает сложившуюся ситуацию. Для меня это давно не тайна. Только Антон Ульрих больше говорил, что родня станет моей опорой. И в этом я ни минуты не сомневался. Но он умолчал об их статусе заложников. Ведь, кроме некоего недоумения, во взглядах наставников мелькали и иные мысли. Уже в карете я понял, что это было торжество и удовлетворение. Не знаю, откуда курляндцев вытащила Екатерина, но они не обычные учителя. Скорее надсмотрщики и кукловоды, поставленные одновременно следить и разрушать семейные узы детей отца. А ещё они получили подтверждение, что старший брат никогда не поставит жизнь родных под угрозу. Значит, петля на моей шее окончательно затянулась. И пока я не знаю, что делать дальше.

Глава 12

Февраль-Март 1765 года, Санкт-Петербург, Российская империя.

Дом! У меня теперь есть собственный дворец, и я просто счастлив! Понятно, что это подачка со стороны императрицы и его могут отобрать в любой момент. Тем не менее, Аничков дворец, некогда принадлежащий фавориту Елизаветы — Алексею Разумовскому, теперь мой. Плохо, что за последние годы часть здания пришла в негодность. На что я совершенно не обратил внимание. Только целый штат слуг во главе с дворецким, присланным из Зимнего, придерживались совершенно иного мнения. В их задачу входило быстро привести в приемлемое состояние хотя бы одно крыло огромного сооружения.

В итоге целый день по анфиладам и лестницам носились толпы работников и слуг. Было шумно и весело. Что-то постоянно клеили, прибивали, переносили и чистили. Сам дом напоминал улей, наполненный рассерженными пчёлами. Я такого чуда природы никогда не видел, но решил поверить Щербатову, любящему проводить летнее время в поместье. У него там огромная пасека и князь пообещал прислать мне мёда с первой же оказией. Неустроенность и шум совершенно меня не волновали. Сразу после получения высочайшего изволения, наша дружная компания перебралась во дворец. Вернее, полноценно со мной переехал испанец и несколько слуг, по персонам которых у меня есть сомнения. Панин, Щербатов и остальные наставники располагали своим жильём в столице и приезжали в определённые дни. Вернее, граф с князем делали это каждый день, кроме воскресенья. Подобный распорядок сложился как-то сразу и особо не нарушался.

Непонятное происшествие, о котором я узнал немного позже, произошло на четвёртый день переселения. Надо заметить, что оно сильно отразилось на моей дальнейшей жизни. Вернее, проявили себя или, лучше сказать, определились соратники.

* * *

День начинался как обычно, и не предвещал никаких ярких событий. Разве что после завтрака прибежал Крузе, не дав мне отдохнуть и подготовиться к занятиям по математике. А ведь после обеда по расписанию ещё танцы с историей и этикетом. Но увлечённого новыми игрушками доктора уже не остановить.

— Я не могу взять на себя подобную ответственность. И это будет нечестно, что совершенно неприемлемо.

Карл Фёдорович уже минут пятнадцать ходил вокруг да около, проводя один аргумент, играя словами. Оказывается, вскоре должен состояться доклад в Академии Наук, где наш неугомонный медик познакомит коллег и благородную публику с новинками. Доктор серьёзно отнёсся к моей рекомендации, и решил провести открытую лекцию. Добавив к ней результаты наблюдений за больными, которые он тщательно записывал, вернувшись в столицу. Заодно через три дня в «Санкт-Петербургском вестнике» выйдет статья, посвящённая простейшим способам лечения простуды и основам гигиены. В том числе речь пойдёт о необходимости врачам соблюдать определённые принципы, связанные с чистотой. Мы решили не усложнять, а просто указали, что нужно мыть руки, кипятить инструменты для операций, протирать раны спиртом и отказаться от кровопускания, если заболевание не связано с избытком давления крови.

Подобные сведения приходили мне в голову постепенно. Поэтому до доктора они доходили частями, давая ему возможность осознать новости и провести эксперименты. Не сказать, что Крузе сразу согласился со всеми предложениями. Но спустя две недели скепсиса у медика заметно поубавилось, зато вернулся прежний фанатичный огонь в глазах. А ещё Карл Фёдорович наотрез отказался приписать себе авторство предложенных новинок. Хорошо, что он согласился не вываливать сразу все новации на публику. Врачам и увлечённым медициной людям необходимо осознать полученные сведения. Поэтому заметки в газете будут выходить два раз в месяц.

— Вы предлагаете убедить общественность, что всё придумал бывший узник? — привожу последний довод, решив заканчивать утомивший меня спор, — Над нами будет смеяться вся столица, а затем Россия с Европой. Поэтому решайтесь, либо все новации будут связаны с вашим именем, либо мы отменим публикацию. И вообще, у меня через несколько минут новые занятия.

Доктор тут же переменился в лице. Он иногда забывает, что разговаривает с наследником престола. Поэтому Крузе вскочил со стула и начал извиняться. Отняв у меня ещё некоторое время и попытавшись отказаться от предложенной чести, Карл Фёдорович убыл по своим делам. А я попал в цепкие объятия француза, решившего сегодня изучить новый пируэт.

* * *

Сплю я чутко, поэтому сразу услышал шум, раздающийся с улицы. Сначала прогромыхало несколько карет, затем послышались какие-то крики. Вдруг раздался выстрел, и на время во дворе повисла тишина. Впрочем, шум тут же возобновился.

Тут уже не до сна. Поэтому я быстро натянул халат с тапочками и схватил лежащий на тумбе кинжал. Света в комнате недостаточно, но ночь выдалась лунной. Света вполне хватало, чтобы не стукнуться о шкаф и подойти к двери. Тем временем с улицы донеслись новые крики, уже несколько выстрелов и жалобное ржание лошади.

Выскакиваю из комнаты и сразу натыкаюсь на фигуру с массивным подсвечником. Сжимаю крепче рукоять кинжала, но сразу успокаиваюсь, опознав Пафнутия. За ним стоял ещё один человек, но это явно свои.

— Ваше Высочество, нападение! — удивительно спокойным голосом произнёс камердинер, — Нам лучше спуститься в подвал, от греха.

Вышедший из-за спины слуги человек вдруг навёл дуло пистолета вправо от меня. Не скрою, что немного испугался. Одновременно отмечаю, что это Демьян — обозник, сопровождавший нас в Холмогоры. Сейчас он является моим кучером, а скорее главой выезда. Ведь, кроме кареты и коней, есть конюхи и прочие грумы. И всем этим хозяйством управляет бывший обозник. Хотя по его персоне у меня хватает сомнений.

— Опусти оружие и делай, что должен, — сбоку раздался знакомый голос с акцентом.

Испанец перемещался бесшумно, но лунный свет из окна не мог скрыть тень. Уже двигаясь вслед за слугами, осознаю, что присутствующие успели одеться и выглядят достаточно бодро. Будто и не ложились. Это навевает весьма неприятные мысли. Может, я и ошибаюсь. Но лучше готовиться к худшему, чем ждать от людей добродушия.

Следующий час мы просидели в комнате, о существовании которой я и не знал. Весьма тёплый подвал, с несколькими дверьми, освещаемыми заранее зажжёнными фонарями В душе сразу появился неприятный холодок. Уж больно коридор был похож на каземат, где располагалась моя темница. На мгновение начали отказывать ноги. Но волевым усилием, мне удалось привести чувства в спокойное состояние. Чего бы далее ни произошло, более никто не увидит слабость Иоанна Антоновича!

Хорошо, что меня не стали запирать. Пафнутий с Алонсо находились рядом, пока не прибежал довольный Демьян. Это я определил по голосу, так как тусклое освещение не позволяло изучить лицо обозника. Вызвав моего камердинера, парочка слуг о чём-то пошепталась в коридоре.

— Ваше Высочество, всё успокоилось. Какая-то разгульная компания решила повеселиться. Бузотёры задержаны, кто не сбежал, конечно, — торжественно произнёс камердинер, — Можете возвращаться в опочивальню и продолжить сон.