Луи Буссенар - Под барабанный бой Страница 36

Безжалостная смертельная битва развернулась по всей линии фронта. Подавив сопротивление австрийцев, французы еще не выиграли сражения. Пехотинцы Тридцать третьего полка не отставали от своих братьев-зуавов и также вступили в рукопашный бой. Их полковника тяжело ранило, подполковник был убит. Но простреленное в нескольких местах знамя продолжало развеваться, хотя в течение сражения знаменосцев пришлось менять трижды.

Противник отступил к старому замку, из которого продолжал вести огонь. Под его прикрытием две вражеские дивизии расположились за Меленьяно, перекрыв подступы к Лоди и Адде, чего, конечно, не произошло, если бы Ниель и Мак-Магон отрезали австрийцам путь к отступлению. Вот к чему привели амбиции Бараге-д’Илье!

Вновь заиграли горны, призывая французов сделать еще одно, последнее усилие. Измученные солдаты построились, а командиры охрипшими голосами отдали приказы.

Роту Оторвы по-прежнему вели в бой Франкур, Обозный и Раймон. Толстяк, оказавшись между капралом и старым солдатом, сражался как одержимый. Каким-то чудом друзьям удалось уцелеть. Теперь предстоял штурм замка.

Орудийными залпами уже скосило первый ряд французов. Франкур разглядел в глубине между домами две пушки и, видя растерянность товарищей, вскричал:

— Нельзя, чтобы нас всех здесь перестреляли! К пушкам, черт побери, к пушкам!

Впереди сквозь дым солдаты различили движущуюся колонну: ивовые подводы, выкрашенные, как и сто лет назад, в желтый и черный цвета, на которых почему-то не поперек, а вдоль стояли ящики с зарядами. На орудиях и даже на лафетах были начертаны все те же яркие желто-черные полосы. Артиллеристы в каштановой форме ехали на запятках, другие цепочкой бежали следом. Вдруг Франкур заорал:

— Эй! Молодые люди! Стойте! Хочу сказать вам пару слов!

Оторва, поняв намерения капрала, скомандовал зуавам:

— Ко мне, товарищи! К пушкам! Сюда!

Франкур первым бросился к орудиям, Раймон и Обозный не отставали от него. Они перебрались через небольшую баррикаду, перегородившую улицу, и оказались лицом к лицу с австрийцами.

— Руки вверх, или я стреляю! — крикнул Франкур и нажал на спусковой крючок. Одна из лошадей с диким ржанием повалилась в придорожную пыль. Среди солдат возникло замешательство. Воспользовавшись этим, капрал со штыком наперевес кинулся на артиллеристов, пытаясь отрезать им путь к отступлению.

— Сдавайтесь! Сдавайтесь! — кричал он во все горло.

Артиллеристы колебались — они храбро сражались, и теперь им не хотелось уступать…

Вдруг в один из соседних домов попал французский снаряд. Здание развалилось, засыпая улицу камнями, балками, сломанной мебелью и разбитой утварью. Один из обломков угодил Франкуру в голову, и он потерял сознание.

Завал преградил путь зуавам. Ни помочь другу, ни узнать, есть ли кто-нибудь еще под обломками, они не могли. Австрийцы, спрыгнув с повозок, быстро обрезали поводья у мертвой лошади и оттащили ее подальше. Сквозь пелену в глазах юноша увидел окруживших его врагов. Почувствовав холод пистолетного дула у виска, он пробормотал:

— Это война…

Сопротивление белых мундиров было сломлено, за́мок взят. Мак-Магон и Ниель, соединившись, окружили двенадцатитысячную дивизию противника и почти полностью захватили в плен. Задержи Бараге-д’Илье наступление хотя бы на час, кровопролития можно было бы избежать. Девятьсот французских солдат и четырнадцать офицеров погибли в сражении, около шестидесяти получили ранения. Таков был горький итог победы. У противника убитых насчитывалось тысяча двести человек, раненых — около двух тысяч, в плен попало девятьсот австрийцев[130].

Сражение не принесло победителям успеха. Вместо фанфар, оваций и триумфа союзная армия погрузилась в траур.

— Наполеон Первый расстрелял бы Бараге-д’Илье, — говорил генерал Фроссар.

Наполеон III был разгневан и одновременно огорчен, однако не решился наказать старого упрямца, чья гордыня не позволила признать ошибку. На лице маршала не отразилось ни тени сожаления. Этот человек не терпел никаких слабостей ни в себе, ни в других. Последующие события стали тому доказательством.

Однажды, еще полный сил и энергии, Бараге-д’Илье почувствовал себя маленьким ребенком. Жестоко страдая от психической болезни и зная, что положение безнадежно, он решил покончить жизнь самоубийством. Разослав прощальные письма близким и коллегам, маршал застрелился. Это случилось 6 июня 1878 года.

ГЛАВА 3

Чудо. — Незнакомец в странной униформе. — Монолог. — Полным ходом… в крепость. — Человек в капюшоне. — Карцер, цепи и тюремщик. — Франкур все время спрашивает, но ему не отвечают. — Добрый ужин, добрый сон.

Франкур мужественно ждал смерти. Сжав зубы, чтобы не вырвалось ни единого стона, он набрал в легкие побольше воздуха, однако глаза не закрыл. Вдруг занесенный меч выпал из рук убийцы, пистолет отлетел в сторону. Кто-то отдавал приказания по-немецки. Юноша облегченно вздохнул, поняв, что веревка на шее приговоренного к повешению оборвалась. Провидение вновь спасло капрала!

Однако в следующий момент артиллеристы забрали у зуава саблю с ножнами и пистолет с кобурой, а его самого связали по рукам и ногам. Возмущенный таким обращением, молодой человек закричал:

— Какая наглость! Так не обращаются с военнопленным… Честный противник имеет право на уважение!

Исполнители не проронили ни слова, однако повернули француза так, чтобы тот видел своего спасителя. Перед Франкуром стоял молодой человек высокого роста, с правильными чертами лица. Казалось, вся его жизненная энергия сконцентрировалась в серых глазах, взгляд которых был, как острие сабли. Он носил каску с двуглавым орлом, элегантно сшитую темную униформу, правда, его талию не опоясывал черно-желтый кушак, означавший принадлежность к командному составу. Тем не менее все беспрекословно подчинялись молодому военному. Улучив момент, Франкур вежливо обратился к нему:

— Господин офицер, я обязан вам жизнью и бесконечно признателен… Но прошу вас, скажите этим людям, что так не обращаются с пленными.

Незнакомец холодно посмотрел на зуава, но, казалось, не понял смысла сказанных слов. Он повернулся к артиллеристам и что-то приказал. Те схватили капрала, словно мешок, и бросили в желто-черную повозку.

Дорогу уже расчистили, и отряд помчался, увозя среди ящиков с боеприпасами пленного. Сквозь скрип колес и цоканье копыт Франкур не слышал более шума баталии.

«Мы все равно победим! — подумал он. — Господи, почему я так глупо попался?»