Бернард Корнуэлл - Смерть королей Страница 37

— Беортсиг хотел моей смерти, — сказал я.

— Или его отец, — предположил Ситрик.

— Потому что Сигурд приказал, — предположил я, — или, возможно, Этельволд. И все вдруг стало настолько очевидным. И я знал, что должен был сделать. Делать это мне не хотелось. Когда-то я поклялся, что никогда не вернусь ко двору Альфреда, но на следующий день поехал в Винтанкестер.

Повидаться с королем.

Этельволд. Мне следовало догадаться. Я знал его с юных лет и презирал все это время. Он был племянником Альфреда и чувствовал себя ущемленным. Альфреду, конечно, давно следовало его убить, но какие-то чувства, возможно, привязанность к сыну брата или, скорее, вина, которую ревностные христиане так любят испытывать, остановили его руку.

Король Этельред, отец Этельволда, был братом Альфреда. Ожидалось, что Этельволд, как старший сын Этельреда, станет следующим королем, но он был еще ребенком, когда его отец умер, и витан, королевский совет старейшин, поставил на трон вместо него его дядю Альфреда.

Альфред желал и стремился к этому, и оставались люди, которые втихую называли его узурпатором. Этельволд негодовал по поводу такого захвата власти, но Альфред, вместо того, чтобы убить племянника, как я часто рекомендовал, баловал его.

Он оставил ему некоторые владения его отца, прощал его постоянные предательства, и, несомненно, молился за него. А Этельволд нуждался во множестве молитв. Он был несчастен, часто пьян, возможно поэтому Альфред и терпел его. Сложно было увидеть в пьяном глупце угрозу для королевства.

Но теперь Этельволд начал переговоры с Сигурдом. Этельволд хотел стать королем вместо Эдварда. И чтобы достичь этой цели явно искал союза с Сигурдом. А для Сигурда, хотел он того или нет, это был лучший шанс покорить саксов. Его притязания на трон Уэссекса имели право на существование так же, как и у Эдварда, и даже больше. А это означало, что вторжение Сигурда в Уэссекс имело бы обманчивый лоск законности.

Шестеро из нас поехали на юг через Уэссекс. С собой я взял Осферта, Ситрика, Райпера, Эадрика и Лудду. Я поставил Финана во главе оставшихся людей, дав ему обещание.

— Если не найдем поддержки в Винтанкестере, — сказал я, — поедем на север.

— Мы должны что-то сделать, — заметил Финан.

— Обещаю, — ответил я. — Мы отправимся в военный поход. И преуспеем в нем. Но я должен дать Альфреду еще один шанс.

Финана не особо волновало, на какой стороне мы будем сражаться, пока это приносит нам прибыль, и я понимал его чувства. Если моей целью было за один день захватить Беббанбург, то его — вернуться в Ирландию и отомстить человеку, уничтожившему его семью и хозяйство. И для этого он, точно так же как и я, нуждался в серебре.

Финан, конечно, был христианином, хотя никогда не позволял этому факту мешать удовольствиям, и он с радостью бы использовал свой меч в атаке на Уэссекс при условии получения по окончании битвы денег, достаточных для снаряжения похода в Ирландию.

Я знал, он считал мое путешествие в Винтанкестер пустой тратой времени. Альфреду я не нравился, Этельфлед, казалось, отдалилась от меня, и Финан думал, что я собираюсь просить людей, которые первые должны были выказать свою признательность.

И были моменты во время этой поездки, когда я полагал, что Финан прав. Я в течение стольких лет сражался, помогая Уэссексу выжить, я столько его врагов положил в землю, и все, что я увидел за это — пустой кошель.

Но я тоже неохотно выказывал верность. Я нарушал клятвы, менял стороны, продирался сквозь тернии лояльности, но я подразумевал все это, когда говорил Осферту, что хочу стать мечом саксов, а не щитом Мерсии. Поэтому я должен был совершить последний визит в сердце саксонской Британии, чтобы узнать, нужен ли им мой меч или нет.

А если не нужен? У меня есть друзья на севере. Рагнар, ближе чем друг, человек, которого я любил, как брата. Он поможет мне. И если цена за его помощь — вечная вражда с Уэссексом, так тому и быть. Я ехал не просителем, как думал Финан, а мстителем.

Шел дождь, когда мы приближались к Винтанкестеру, тихий дождь поливал мягкую землю, плодородные поля, зажиточные деревни, в которых были новые церкви, соломенные крыши и не было мрачных скелетов сгоревших балок домов. Дома становились больше, потому что людям нравится, когда их земли находятся ближе к власти.

В Уэссексе власть принадлежала двоим — королю и церкви. По мере нашего приближения к городу церкви, как и дома, становились больше. Не удивительно, что северяне хотят эти земли, кто бы не хотел? Скота было достаточно, амбары наполнены и женщины красивы.

— Тебе пора жениться, — сказал я Осферту когда мы проезжали мимо открытого амбара, в котором две светловолосые девушки веяли зерно на гумне.

— Я думал об этом, — сказал он мрачно.

— Только думал?

Он слегка улыбнулся.

— Ты веришь в судьбу, господин, — сказал он.

— А ты нет? — спросил я. Мы с Осфертом ехали немного впереди всех остальных. — А какое отношение судьба имеет к девушке в твоей кровати?

— Non ingredietur mamzer hoc est de scorto natus in ecclesiam Domini, — сказал он, затем очень угрюмо взглянул на меня, — usque ad decimam generationem.

— Отцы Беокка и Уиллибальд пытались научить меня латыни, — промолвил я, — и ни у одного из них не получилось.

— Это из Писания, господин, — сказал он, — из книги Второзакония, и означает «бастард да не будет допущен в церковь» и предупреждает, что «проклятие падет на десять поколений».

Я уставился на него в недоумении.

— Ты учился на священника, когда я встретил тебя.

— Я бросил учебу, — ответил он. — Пришлось. Как я мог быть священником, если Господь изгнал меня из своей паствы?

— Значит, ты не можешь быть священником, — сказал я, — но можешь жениться!

— Проклятие падет на десять поколений, — произнес он. — Мои дети будут прокляты, и их дети тоже, и каждый ребенок в десяти поколениях.

— Значит, каждый бастард проклят?

— Так говорит Бог, господин.

— Тогда это жестокий бог, — в ярости сказал я, затем увидел, что он на самом деле страдает. — Не твоя вина, что Альфред поразвлекся со служанкой.

— Верно, господин.

— Так как его грех может повлиять на тебя?

— Бог не всегда справедлив, господин, но он беспристрастен в своих правилах.

— Беспристрастен? Значит, если я не сумею поймать вора, я должен отхлестать его детей, и меня назовут справедливым?

— Господь ненавидит грех, господин, что поможет предотвратить его, как не страшное наказание?

Он направил лошадь к левой стороне дороги, пропуская вперед вереницу навьюченных лошадей. Они везли овечьи шкуры на север.