Виктор Кернбах - Лодка над Атлантидой (С иллюстрациями) Страница 37

«В конце концов, жизнь моя не самое ценное! — сказал себе Аута. — А если буду вот так стоять, то ничего не узнаю… Вдруг со мною что-нибудь случится? Но ведь если и случится, то в самое последнее мгновение я буду знать больше, чем знаю теперь. Может быть, и не умру. Прошел вечер, прошла ночь, прошло утро, и никто не сделал мне никакого зла. Если бы они хотели убить меня, то у них было достаточно времени сделать это. Может быть, они хотят чего-то другого…»

Аута пришел в себя. Упал на колени и припал лбом к земле. Подняв глаза на странное существо, стоящее рядом, раб отчетливо произнес:

— Я Аута, раб Великого Жреца Атлантиды.

Существо, казалось, не слышало его. Оно неподвижно стояло и безучастно смотрело. Аута поклонился ему как богу. Его убеждение, что боги являются не чем иным, как выдумкой людей, охваченных страхом перед непонятным, и жрецов, которым были выгодны эти выдумки, поколебалось. Ведь боги рядом с ним. Кем же они могли быть, как не богами? Похожи на людей и все-таки не такие, как они. А если они не боги, то кто же тогда? Аута знал десятки племен и народов, и он не мог обмануться… А может быть, они люди с этой же земли, только с другой ее стороны, если она на самом деле круглая, как шар? Но почему никто до сих пор их не видел? Почему они спустились с неба? Почему они не говорят?

Аута сделал шаг к существу, которое при этом не посторонилось от него. Он посмотрел ему прямо в глаза и, прижав обе руки к груди, сказал на языке атлантов: «Человек». Потом сорвал колос на ниве и, подняв его вверх, произнес: «Пшеница». При этом он стал двигать челюстями перед самым колосом, словно бы желая его съесть, и добавил: «Пища». После этого, показав рукой вверх и, делая при этом широкое движение, проговорил: «Небо». Наконец, показав тем же широким движением вниз, он промолвил: «Земля». Затем замолчал. Существо все время спокойно смотрело на него. Увидев, что человек перестал говорить, оно улыбнулось. Потом оно раскрыло рот и, показав рукой на небо, произнесло на языке атлантов слово «небо». Произносило оно довольно правильно, но голос был тонок, словно струна арфы. Еще более странным Ауте показалось, как говорил чужеземец: губы при разговоре двигались, а звук шел откуда-то из груди. Чужеземец понял удивление Ауты и перестал говорить. Он показал ему на свою грудь, где находилось нечто похожее на маленькую коробочку, которую Аута сначала принял за застежку. Тем же голосом, похожим на звучание арфы, коробочка произнесла слово «небо», и Аута понял, что звук исходит оттуда. Существо показало на шар на своей голове и потом снова на говорящую коробочку. Увидев, что Аута успокоился, чужеземец показал на землю, сказав при этом слово «земля», и снова заулыбался. Улыбнулся и Аута. Существо слегка дотронулось до колоса, но не выдернуло его и произнесло слово «пшеница». Затем положило руку на плечо Ауты (который инстинктивно хотел было отодвинуться, но, до боли сжав зубы, остался спокойно стоять) и сказало: «Человек», взяв при этом двумя руками его тяжелую руку. Аута смотрел, раскрыв рот от удивления. Существо, видимо, решило, что он хочет сказать что-то, и ждало. Но Аута был поражен: ему оставалось непонятным, является ли в самом деле иноземец человеком. Аута снова показал на него пальцем и, произнеся слово «человек», посмотрел вопросительно. Существо сделало то же самое, что и Аута вначале: оно положило обе руки на грудь и отчетливо произнесло: «Человек».

Аута показал в сторону башни и, ожидая, продолжал стоять неподвижно. Он увидел, как другие существа вошли туда и закрыли за собой дверь. Иноземец понял и произнес короткое чужое слово, составленное лишь из одних открытых и мягких звуков, которые Аута не смог произнести. Чужестранец произнес еще одно слово. Аута подумал, что чужие слова легче воспроизвести флейтой, чем ртом. Он замолчал. Чужеземец повторил несколько раз те же два слова, пока Аута не смог их правильно произнести. После этого он показал своей тонкой рукой на себя и на башню и тут же с трудом перевел руку в сторону неба. Аута некоторое время стоял в недоумении, но, вспомнив о ранее мелькнувшем в мыслях предположении, пришел в себя. И если накануне эти страшные догадки испугали его, то теперь, когда он убедился в том, что правильно понимает странный и чудесный смысл движения рук чужеземца, говорящего о приходе башни с неба, он почувствовал, как по его спине побежали холодные мурашки. Аута закрыл глаза и представил себе странную звезду на южной части неба, на которую он смотрел столько ночей; потом быстро посмотрел на стоявшую перед ним башню. Уж не она ли? Но успокоился: она не могла быть звездою, которую он видел в походе ночью, — та была огненная, как и все звезды, от нее исходил свет… Но свет сегодня ночью, лившийся из двери башни, когда она открылась?… И все-таки это звезда! Аута снова показал на башню и после этого, повернувшись к юго-востоку, где видел в последний раз незнакомую звезду, указал туда рукой. Он ждал. Чужеземец тоже повернулся и показал рукой в ту же самую сторону, затем, улыбаясь, перевел руку в направлении к башне. Значит, звезда, наводившая страх на черные племена, живущие в пустыне, и поколебавшая покой даже самого Великого Жреца, находится теперь перед его, Ауты, глазами, всего в нескольких шагах!

Аута окончательно растерялся. Все происходящее вокруг подавило его. Он бессмысленно смотрел куда-то, машинально рвал колосья, растирая их между пальцами, потом открыл было рот, чтобы сказать что-то, но замолчал и, протянув руку к чужеземцу, тут же отдернул ее назад. Он почувствовал, что надо что-то сделать: вернуться к палатке солдат и послать гонца к Великому Жрецу или сначала войти в башню, если чужеземцы это позволят ему. Но почему остальные чужеземцы вошли в нее и закрыли за собой дверь? Необходимо доказать им свои миролюбивые намерения. Он повернулся к странному чужеземцу и показал, что руки у него пусты. Ой встряхнул свою легкую льняную рубашку, желая показать тем самым, что он не опасен и у него нет никакого оружия. Но чужеземец не понял. Тогда Аута решил: пусть будет, что будет, и направился к башне. Чужеземец не остановил его. Он тронулся, тяжело ступая вслед за Аутой и стараясь не отставать от него. Аута заметил это и сбавил шаг, удивленно посматривая на тонкое тело в серебряной одежде, которое медленно передвигалось, словно на ногах у него были тяжелые цепи.

Когда они дошли до башни, чужеземец что-то произнес на своем странном языке, дверь тотчас же открылась, и с порога ее упала вниз лестница. Аута посмотрел кругом, но снаружи никого не было. Стены и дверь были толщиною в ладони три, и более никаких отверстий в башне, кроме продолговатых окон, вероятно таких же толстых, не было. Как же находящиеся внутри могли услышать голос снаружи?