Константин Паустовский - Бригантина, 69–70 Страница 37

«Рассказывают, что есть животное по величине меньше, чем верблюд, но больше быка. Голова его — голова верблюда, а хвост его — хвост быка, тело его — тело мула, копыта его подобны копытам быка. У него посреди головы один толстый круглый рог. По мере того как он приближается к кончику, он становится все тоньше, пока не сделается подобным наконечнику копья. Из рогов некоторые имеют в длину от пяти локтей до трех локтей, больше или меньше этого. Оно питается листьями березы, имеющими превосходную зелень.

Когда оно увидит всадника, то направляется к нему, и если под ним рысак, то он спасается от него с трудом, а если оно догонит всадника, то оно хватает его своим рогом со спины его лошади, потом подбрасывает его в воздух и вновь подхватывает его своим рогом и не перестает делать таким образом, пока не убьет его».

Ибн-Фадлан видел миски своими глазами и поэтому рассказу поверил. Жители северных стран, где попадалась мамонтова кость, ценившаяся очень высоко, могли рассказывать о выдуманном ими животном и о трудностях охоты на него, просто чтобы набить цену. Кроме костей мамонта, на севере находили черепа когда-то живших там носорогов. Может быть, так родился здесь образ единорога.

Однако жители Среднего Поволжья и Приуралья и сами верили в существование таинственного единорога. И это доказали археологи, когда нашли его изображения в их жертвенных местах. Выходит, Ибн-Фадлан вовсе не был простачком, которого обвели вокруг пальца. Не в пример одному ученому, который, основываясь на его рассказе, стал недавно всерьез уверять, что в X веке по заволжским лесам еще бродили последние мамонты.

Они путешествовали по стране уже несколько месяцев. Алмуш насаждал ислам и укреплял свою власть. Ибн-Фадлан широко раскрытыми глазами глядел на окружающий его диковинный мир. Сусан со свитой проклинали тот день и час, когда им пришлось покинуть Багдад. В это время пришла весть, что приплыли русы и расположились у Волги, вблизи базара.

О русах в Багдаде уже слышали. Восемь лет назад они на пятистах ладьях пришли в Каспий из неведомых северных стран и опустошили его южные берега. Войска халифа терпели пораженья, и никто не мог противостоять им, пока они сами, захватив богатую добычу, не ушли на родину. Упустить такую редчайшую возможность, увидеть русов своими глазами, Ибн-Фадлан не мог.

Ученым остается только благодарить судьбу, которая свела путешественника с нашими предками. Все, что он узнал и записал, интересно и важно для науки. Ведь мы не знали даже того, что русы уже в начале X века постоянно ездили в Булгарию. А как много нового рассказал араб об их обычаях и нравах, об их языческой вере, которая впоследствии так долго и тщательно искоренялась победившим христианством.

Русы оказались торговцами. Они привезли на продажу меха и рабов, и по всему было видно, что они прибыли не на один день. Они причалили свои корабли к пристани и сошли на землю. И толпа народа на берегу приветствовала их, как давних знакомых. Высокие, румяные, белокурые, с голубыми глазами и окладистыми бородами, непохожими на привычные Ибн-Фадлану острые бородки арабов, египтян, на жидкие, в три волоска, бороденки тюрок, в легкой одежде, несмотря на прохладную погоду, они держались приветливо, но гордо и независимо. Они начали с того, что воткнули в землю длинные бревна и разложили перед ними хлеб и мясо.

Любопытный араб подошел ближе и отпрянул в испуге. Куда-то мимо него глядели невидящие глаза идола на плоском, почти человечьем лице. Как ревностный мусульманин, он хотел сплюнуть, но вовремя спохватился. Любой из русов был на голову выше араба. И у каждого из них был меч, топор и кинжал.

Затем русы построили большие деревянные дома и расположились в них со своим товаром. Двери домов никогда не запирались — замков не было и в помине. Но все знали, «что если они поймают вора или грабителя, то они поведут его к длинному толстому дереву, привяжут ему на шею крепкую веревку и повесят его на нем навсегда».

С тех пор как прибыли русы, путешественник не покидал базара. Наблюдал, высматривал, расспрашивал. Они не кичились, охотно рассказывали о себе, о своей стране и обычаях, хотя блистательное посольство халифа не произвело на них в отличие от булгар большого впечатления.

После самих русов больше всего поразили Ибн-Фадлана их деньги. «Их монета — серая белка без шерсти, хвоста, передних и задних лап и головы, а также соболь. Если чего-либо недостает, то от этого шкурка становится бракованной монетой. Ими они совершают меновые сделки, и оттуда их нельзя вывезти, так что их отдают за товар». О том, что на Руси пушнина служила деньгами, упоминали и другие арабские писатели. Им не очень верили. Сообщение Ибн-Фадлана самое раннее и заставляет серьезно задуматься ученых.

Потом произошло самое интересное. «Мне не раз говорили, — пишет Ибн-Фадлан, — что они делают со своими главарями по их смерти дела, из которых самое меньшее — сожжение, так что мне все время очень хотелось познакомиться с этим, пока не дошла до меня весть о смерти одного выдающегося мужа из их числа».

Его положили в могиле, покрыли настилом и оставили так на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и всех других приготовлений. И поскольку умерший был человеком богатым, деньги его разделили на три части: треть — для семьи, треть — чтобы скроить одежды для покойного, и треть — чтобы приготовить хмельной напиток, который будут пить на похоронах.

«И сказали его девушкам: „Кто умре вместе с ним!“ И сказала одна из них: „Я“. Итак, ее поручили двум девушкам, чтобы они охраняли ее и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что они иногда даже мыли ей ноги своими руками. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему». Радовалась она потому, что на этом свете была рабыней, на том ей в награду предстояло стать свободной — женой покойника.

«Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой находился его корабль, и вот вижу, что он уже вытащен на берег и для него поставлены четыре подпорки из дерева белого тополя и другого дерева, и поставлено также вокруг корабля нечто вроде больших помостов из дерева. Потом корабль был протащен дальше, пока не был помещен на эти сооружения. И они стали его охранять, ходить взад и вперед и говорить речью для меня непонятной».

Затем наступила очередь покойника. «Они надели на него шаровары, гетры, и сапоги, и куртку, и парчовый кафтан с пуговицами из золота и надели ему на голову шапку из парчи, отороченную соболем. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку, которая имеется на корабле, и подперли его подушками. И принесли хлеба, и мяса, и луку, и бросили это перед ним, и принесли собаку, рассекли ее пополам и бросили ее в корабль. Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним. Потом взяли двух лошадей и гоняли их до тех пор, пока они не вспотели. Потом рассекли их мечами и бросили их мясо в корабле. Потом привели двух быков, также рассекли их и бросили их в нем. Потом доставили петуха и курицу, убили их и оставили в нем».