Жизнь в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела Страница 37

Быть может, они попадут в особняк патриция, в штат его домашней прислуги? Это хорошая перспектива, потому что, если не считать возможной сексуальной эксплуатации, есть надежда однажды получить свободу, со значительными преимуществами в случае, если хозяин богат. Иначе будет, если они попадут в лавку, где их заставят таскать тяжелые тюки под присмотром бывшего раба – хозяина-надсмотрщика. Но бывает и хуже. Например, оказаться в борделе. Человек, родившийся и живший с определенным достоинством, подчинявшийся определенным общественным порядкам, неожиданно превращается в простой предмет сексуального пользования вплоть до его «поломки» или «непригодности» (истощение, болезни или утрата первоначальной красоты). И это не самое худшее. Куда тяжелее – попасть в каменоломни или в сельское имение богатого патриция. Сельские рабы, как известно, живут в самых тяжелых условиях, изнуряемые голодом, частыми побоями, нещадной эксплуатацией…

Мы присутствуем на этой своеобразной «лотерее судеб». Переходя от помоста к помосту, мы наблюдаем жестокие, бесчеловечные картины, встречающиеся только на рынках скота: вот торговец открыл рот рабу, чтобы продемонстрировать покупателям его зубы и свежесть дыхания. Другой щупает грудь и гладит живот девушки под похотливым взглядом жирного и потного клиента. Еще один, чтобы показать силу и здоровье выставленного на продажу огромного германца, хлопает его по плечам и груди, поглаживает бедра и икры.

Слова, которые мы слышим при этом, не менее поразительны.

«Смотри, каков молодец, долго прослужит».

«У него глаза загноились, я не буду покупать».

«Поверни ее! Дай посмотреть на задницу!»

«Вот этот подойдет для замены раба в носилках: рост как надо и светловолосый, как и остальные».

«Совсем недорого, уступаю как другу: в наше время нубийцы так вздорожали».

«Этот у меня на третьей амфоре рухнет замертво: смотри, какой тощий!»

«Ну-ка, сними со лба повязку. Вот видишь: у него буква F выжжена! Я же говорил, это беглый!» (В Риме пойманному беглому рабу выжигали на лбу надпись fug (что значит «беглец») или fur, если тот был вором.

Пройдем дальше по площади, в толчее покупателей, продавцов и только что купленных рабов. Работорговля производится публично в нескольких местах Рима: на форуме или в специальных лавках. Правила всем понятны: товар разглядывают, оценивают качество, торгуются, как на любом рынке.

Часто на рынках рабов делят на категории и продают в разные дни: в один день «силачей» для тяжелых работ, на следующий черед «профессионалов» – булочников, поваров, танцовщиц, массажистов и так далее. Еще через день выставляют на продажу мальчиков и девочек для работы по дому и обслуживания гостей на пирах (и прочих удовольствий). Есть еще день, или ряд, уродцев: карлики, великаны, рабы с физическими недостатками, их используют для разных целей…

Мир рабов

Невольничьи рынки – это места, где римский космополитизм проявляется нагляднее всего. Рабов привозят из самых удаленных уголков империи и из-за ее пределов, они принадлежат к самым разным народностям. Интересно отметить, что в империи не существует такого понятия, как «расизм», и никого не преследуют за цвет кожи. Различия между людьми определяет их статус: ты либо римский гражданин, либо чужеземец-перегрин (peregrinus), либо раб.

Продажа рабов четко регламентирована: торговец должен оплатить ввозную пошлину и налог с продаж. Обычно римляне презирают этих торговцев, многие из которых – восточного происхождения. Где же они находят рабов на продажу? И как вообще становятся рабами? По-разному. Некоторые рождаются уже рабами: если ваша мать рабыня, то ее господин может делать с вами что пожелает, ибо вы автоматически становитесь его собственностью. Он может оставить вас у себя или продать, чтобы на этом заработать. Зачастую римляне, владеющие большим количеством рабов, устраивают настоящие «питомники», пополняющие рынок.

Большая часть рабов, однако, родились свободными, внутри или за пределами империи, а затем попали в рабство: это военнопленные, которых римское государство продает частным лицам (даже в мирное время кое-где ведутся боевые действия, и за каждым выступающим легионом следуют работорговцы, скупающие пленных). Многие рабы покупаются за границей у торговцев из Восточной Европы, Азии или Африки (как в прошлые века ко дворам арабских или европейских правителей или в поместья американских латифундистов поставляли рабов из Черной Африки). Затем идут осужденные уголовные преступники, дети-«отказники», подобранные на улицах и выращенные бессердечными людьми, превратившими их в рабов (подобная участь ожидает и детей, похищенных бандитами или пиратами).

Есть и обычные люди, наделавшие долгов и «проданные» своими кредиторами работорговцу… Хотя закон и отличает их от собственно рабов.

Поражает последняя форма рабства – та, которую мы могли бы определить как «самопорабощение». Речь идет о людях, родившихся свободными, но столь бедными, что они продаются другим…

Как мы говорили, велика разница между рабами городскими (familia urbana) и сельскими (familia rustica). С первыми обращаются более мягко, чтобы не снизить их стоимость на случай, если придется выставлять рабов на продажу. А для сельских рабов подобная возможность не предусмотрена. Их жизнь ужасна: за ними присматривает бывший раб, которому господин поручил управлять поместьем или фермой. По его разумению, раб, который не работает, бесполезен. Поэтому все время раба должно быть занято работой, не остается ни минуты на отдых и личную жизнь.

В нескольких словах работорговцы (mangones) указывают на табличках происхождение, достоинства и некоторые недостатки “живого товара”. За считаные мгновения судьба выставленных рабов навсегда переменится

В этих настоящих концлагерях (с этой точки зрения виллы представляют собой колонии строгого режима: даже помещение, где спят рабы, называется ergastulum[17]) раб по своей воле не может даже жениться: этим вопросом ведает управляющий, он же выбирает и партнера. В этом смысле раб напоминает корову или собаку. На самом деле различия столь ничтожны, что рабочую скотину называют instrumentum semivocale, а раба – instrumentum vocale[18]. Разница в полуслове!

Иметь много рабов – признак зажиточности. В частных домах обычно прислуживает от пяти до двенадцати рабов, максимум двадцать. Тем не менее некоторые патриции владеют пятьюстами рабами в городе и двумя-тремя тысячами за пределами Рима, в своих поместьях и на фермах.

Существуют и «общественные» рабы, принадлежащие городу или государству, и рабы императора. Они работают в «общественных» местах, например в больших термах, в корпусе вигилов, на складах съестных припасов, в анноне, или же задействуются для прокладывания дорог, возведения мостов и так далее.

Большая часть этих рабов служит в «конторах»: они ведают администрацией и финансами. Таким образом, речь идет о людях, умеющих читать и писать и нередко обладающих некоторой культурой. Поэтому с ними обращаются лучше, чем с их собратьями в деревне или в порту.