Райнер Шрёдер - Амулет воинов пустыни Страница 38

На следующий день оба рыцаря проснулись с мучительной головной болью. Лишь к полудню они набрались сил для того, чтобы встретить жаркий летний день.

Тарик снова отправился к площади Майдан аль-Румайла, на этот раз вместе с Мак-Айвором. Тот следовал за ним, сохраняя дистанцию в три шага, как пристало покорной жене. Обязанности приниженной женщины понравились Мак-Айвору еще меньше, чем душная бурка. Его едва не выворачивало от омерзения, когда он заставлял себя заворачиваться в эту одежду.

— Не забывай держать рот на замке, — еще раз напомнил ему Тарик, когда рыцари направились к площади возле городской крепости.

— Как будет угодно моему повелителю, — пропищал Мак-Айвор из-за сетчатой ткани, прикрывавшей его лицо.

На этот раз счастье улыбнулось тамплиерам. Издалека увидев Тарика, Маслама двинулся ему навстречу с распростертыми объятиями. Радость на лице пройдохи говорила, что у него были хорошие новости. При виде гигантской фигуры, вставшей за спиной Тарика, Маслама удивленно наморщил лоб.

— Что это за женщина с тобой? — недоверчиво спросил он.

— Моя подруга, но это не должно тебя волновать, — отрезал Тарик. — Насколько я понимаю, ты принес мне добрые вести, Маслама. Ты же не станешь снова испытывать мое терпение, верно?

— Твоя догадка верна, — самодовольно произнес плут.

Затем он пустился в подробный рассказ о том, каких трудов ему стоили добытые сведения.

— Лишь после целого дня ходьбы по городу и долгих расспросов мне наконец удалось найти этого человека, — завершил свою тираду бывший вор.

— И он готов поделиться со мной сведениями?

Маслама кивнул.

— Конечно, это будет стоить денег. Ведь такие сведения не выдаются за одну лишь дружескую улыбку…

Тарик усмехнулся.

— Не удивлюсь, если мой кошелек развяжется сам, дабы развязать язык этого человека, — саркастически произнес он. — А теперь скажи, как зовут твоего повара и где я смогу с ним повидаться.

С этими словами Тарик достал кошелек и вынул два обещанных динара.

— Его зовут Ахмед Гавар. Вместе с сыном он содержит небольшую харчевню в Аль-Карафе — это восточная сторона города, — сказал Маслама, пряча деньги.

Тарик уже слышал об Аль-Карафе — обширном кладбище возле городских ворот. Долина к северо-востоку от Аль-Кахиры, где некогда была размещена гробница фатимида[33] Бадра аль-Джамали, а затем и другие захоронения важных особ, позже стала местом последнего пристанища для людей попроще. Со временем долина превратилась в настоящий город мертвых.

Тарик знал, что там отнюдь не сохранялась благоговейная тишина, как на христианских кладбищах. Напротив, жизнь в этой долине била ключом так же, как в кварталах Каира. Люди охотно приходили туда, чтобы полюбоваться величественными зданиями и порадоваться садам. Там часто играли дети, и никто не воспринимал это как акт неуважения к покою мертвых. Посетители кладбища располагались в тени пальм и вели беседы за обильными трапезами. Еду они приносили с собой или же покупали у многочисленных торговцев. Богатые пожертвования мусульманских вельмож, желавших быть похороненными именно в этом месте, привлекли целую армию служителей, которые ухаживали за кладбищем. В результате сюда хлынули многочисленные торговцы, водоносы и нищие, а следом появились и харчевни — они возникали в одночасье и так же мгновенно исчезали, если их хозяева разорялись.

— Ты можешь поговорить с Ахмедом в любое время. Я отведу тебя к нему, — предложил Маслама.

— Хорошо, но не сейчас, — сказал Тарик. — Через полчаса мы вернемся. Тогда и отведешь нас к своему Ахмеду.

— Почему мы не пошли с ним сразу? — поинтересовался Мак-Айвор, когда рыцари отошли на значительное расстояние от Масламы.

— Потому что сначала нам надо зайти на базар, — ответил Тарик. — Во время разговора с этим человеком мне понадобятся пергамент и чернила.

Спустя полчаса Тарик в сопровождении Мак-Айвора вернулся на площадь. Он держал под мышкой небольшой ящичек, в котором хранились писчие принадлежности. Маслама повел рыцарей в город мертвых, который простирался почти до ворот Баб аль-Наср.

Тарик собственными глазами увидел то, о чем раньше только слышал: между могилами действительно царила деловая или беспечная жизнь. И у всякого рода торговцев и владельцев харчевен дела здесь шли очень даже неплохо.

Маслама уверенно подвел рыцарей к телеге, остановившейся возле пальмовой рощи между двумя могилами мамелюков.

— Вон он, — произнес бывший вор, указывая на человека, как раз в этот момент укладывавшего новую порцию мяса на решетку, под которой тлели раскаленные угли.

Ахмед Гавар ничуть не походил на повара — он был настолько тощим, что, казалось, даже еда собственного приготовления не могла пробудить в нем аппетит. Его худое лицо с глазами, как у бродячей собаки, обрамляла всклокоченная бородка. Но когда Ахмед увидел Масламу и его спутников, в его облике снова появилась жизнь. Он поручил мясо заботам своего младшего сына, невероятно похожего на отца, отвесил Тарику почтительный поклон и вместе с гостями удалился в пальмовую рощу, дабы обстоятельно рассказать им о дворце эмира Тюрана эль-Шавара Сабуни. Ахмеда несколько удивило, что вместе с Тариком и Масламой в рощу отправилась и необычно крупная, закутанная с головой женщина, которая запросто уселась рядом с мужчинами на песок. Но в конечном счете это было не его дело.

Прежде чем начать рассказ, Ахмед Гавар в лучших базарных традициях завел разговор о цене своих знаний. Маслама тут же пришел ему на помощь, не раз напомнив о том, что выдавать такие сведения крайне опасно.

Тарик терпеливо выслушал эти разглагольствования и в итоге согласился с ценой, которая лишь немного отличалась от заранее оговоренной.

Он достал перо, чернила и пергамент, а сам ящичек использовал в качестве письменного стола.

— Начнем, — сказал тамплиер, обмакнув в чернила перо и протягивая его Ахмеду. — Нарисуй мне как можно подробнее дворец и сад — так, как их смогла бы увидеть птица с высоты своего полета.

— Господин, лучше тебе это сделать самому, — произнес Ахмед, возвращая перо. — Я только испачкаю драгоценный пергамент.

После этого он подобрал веточку и принялся водить ею по песку.

Ахмед оказался прав. Ему действительно не следовало рисовать на пергаменте, ибо с каждым новым вопросом Тарика ему приходилось дополнять свой рисунок новыми мелочами, которые требовали очередных исправлений, а затем и увеличения рисунка в целом. Только когда бывший повар заявил, что теперь план усадьбы максимально точен, Тарик перенес схему на пергамент.