Николай Энгельгардт - Граф Феникс Страница 39

– Женщины, поверьте мне, прежде, чем был Авраам, я уже существовал.

Неизвестно, что бы Катерина Ивановна ответила Калиостро. В гостиную вошел полковник Бауер и в приятнейших выражениях попросил графа последовать за ним в покои светлейшего.

ГЛАВА XXIX

Курляндское письмо

Едва после ухода Калиостро и Бауера портьера перестала качаться и шаги обоих затихли в отдаленных покоях, госпожа Ковалинская живо обратила вопрошающий взор к фрейлине.

– Что? Какое впечатление произвел на вас сей муж, дорогая? – порывисто прошептала месмерианка.

Екатерина Ивановна достала флакончик с ароматической солью, понюхала и ответила с полным спокойствием:

– Голубушка, ужели вы не находите, что сей Калиостро совершенный шарлатан?

– Что вы говорите, милая Катерина Ивановна! – изумилась приговору приятельницы госпожа Ковалинская. – Но это муж, прославленный во всей Европе. И сам Месмер отзывался о нем как об исполненном мудрости и силы адепте божественной магии!

– Он шарлатан. И одет, как шарлатан. И говорит, как шарлатан, – настойчиво твердила фрейлина «малого цвора».

– Но чудесные исцеления, им совершенные? Он безвозмездно врачует недуги, и толпы несчастных скажут о нем, что он благодетельный и великий муж.

– Голубушка, если вам моего мнения недостаточно, то вот письмо, в котором его пребывание в Курляндии описано.

Катерина Ивановна достала из мешочка конверт.

– Мне пишет, – говорила она, вынимая мелко исписанные листки, – Шарлотта фон дер Рекке, дочь старого графа Медема, причем прилагает и письмо Калиостро к ней, уже отсюда, из Петербурга присланное, прочтите, и, думаю, вы согласитесь с моим мнением.

На щеках Ковалинской от волнения выступили красные пятна, и руки трепетали, когда она взяла листки, с немецкой скупостью исписанные мелко, тесно, суховатым тончайшим почерком.

После общих заверений в преданности кавалерственной даме и более нежных воспоминаний о девических годах, проведенных под сенью Смольного монастыря, Шарлотта фон дер Рекке сообщала главную причину письма. Это сомнения, которые в ней и ее родных зародились относительно называемого графом Калиостро, в которого все они первоначально поверили, как в посланца Небес: «Я поэтому хочу вам описать как можно обстоятельнее оного графа Калиостро трехмесячное пребывание в Митаве, – читала Ковалинская, – и каким образом Калиостро с самого начала смог так ослепить наше воображение. Отец мой, граф Медем, всеми знакомыми почитаемый и любимый, чье благородное сердце каждому известно, и брат его, дядя мой, еще в молодости своей имели великую склонность к алхимии и к таинственной философии. Наставлял их в этом надворный советник Миллер, а дальше, в Гентской академии, свели они весьма тесную дружбу с неким надворным советником Шмидтом, который после того состоял в тайных обществах. В Галле около 1741 года отец мой и дядя посвятили себя масонству, почитая его с магией и алхимией объединенными. Тридцать лет уже прошло, как отец мой и дядя беспрестанно магией занимались, читали и трудились над изготовлением белого эликсира и красной тинктуры совершенно бесплодно и с великими расходами, однако в усердии не ослабевая, тем паче, что получили одобрение в этом от его превосходительства господина обербург-графа фон Говена, воспитанного дядей своим, братом матушки моей, и весьма привязанным к алхимии. Все они трудились и искали, так что с самых первых лет моего детства я наслышалась рассказов о магии, о чернокнижии, о Шмидте и Миллере, и Шведенборгова наполненная чудесами история была постоянно главным предметом разговора. Как вдруг появился у нас Калиостро». Дальше госпожа Ковалинская не в силах была читать тягуче-обстоятельное письмо Шарлотты фон дер Рекке, тем более, что осилила только первый листок, а за ним следовал целая стопка тончайших листков английской бумаги глупого формата, с гербами.,

– Ах, как она скучно пишет! – воскликнула порывистая месмерианка. – Бога ради, драгоценная Катерина Ивановна, скажите мне на словах, в чем дело?

Катерина Ивановна с улыбкой взяла у нее листки и своими словами кратко изложила содержание письма. Приехав в Митаву, Калиостро явился к дяде Шарлотты как франкмасону, и был затем представлен ее отцу и господину обербург-графу фон Говену, как испытанный и знающий масон. Он объявил, что прислан от своих начальников как великий мастер основать ложу союза, куда будут допускаться и женщины. Сочлены сей ложи вступят в тайное общество, которое ведет к высочайшему блаженству тех, кто ищет истины. В эту ложу и вступили родные Шарлотты, она сама, многие митавские дамы, надворный советник Швандер, господин фон Тительминде, доктор Либ и нотариус Бенц. Хотя всех лекарей Калиостро не иначе, как скотами, не называл…

Далее изображалось, как все эти лица подпали под обаяние магика, который объяснял им сокровенную мудрость в мистических изображениях очень выразительно, с пленяющим красноречием, «но между прочим часто говорил он нечто и такое, что весьма много на вздор походило». Сообщались чудесные его заклинания, поиски некоего клада, обещание Шарлотте, что она «будет наслаждаться спасительным обхождением с мертвыми», от сокровенных начальников будет послана в духовное путешествие по планетам, потом возведена в степень защитницы всего земного шара. «И я этому, как Духу Святому, верила».

«Калиостро истощил всю свою хитрость, дабы я поехала провожать его в Петербург, – писала Шарлотта. – Говорил нам, что он великую монархиню всей России примет в ложу как защитницу союза, а я, по его словам, назначалась в Петербург быть учредительницей этой ложи. Выгоды, которые он предвещал для всей Курляндии от этого, были столь велики и вероятны, что добродушный кой родитель, как усердный сын отечества, и многие другие неотступно меня старались уговорить, чтобы с Калиостро в путь отправилась. Но я воздержалась. Ныне же после долгого размышления мы все в Калиостро сомневаться начинаем: не обманул ли он нас? Тем более, что его превосходительство господин обербург-граф фон дер Говен недавно мне открыл, что Калиостро по проворству своему получил от него 800 червонцев да сверх того весьма дорогой бриллиантовый перстень. Да и еще он думает, что другой приятель также дал ему кругленькую сумму. Может быть, и отец мой, и дядя кое-что прибавили. Однако я обещала Калиостро, что коль скоро узнаю, что великая Екатерина в своем государстве сделается защитницей ложи союза и позволит себя посвятить магии, и если эта несравненная монархиня прикажет мне к себе приехать, чтобы эту ложу основать, тогда я, провожая моего отца, нашего надзирателя и еще одного брата с одной сестрой и тетеньку Констанцию-Анжелику-Беату-Доротею баронессу фон Гемор оф Цвибель Соломониус, также в путь отправлюсь».