Татьяна Недозор - Северная звезда Страница 39

Девушка смотрела на вход в палатку и думала о том, что происходило внутри. Она слышала приглушенные голоса, изредка слабые стоны Китти. Безусловно, несчастье, постигшее товарку, не позволит ей продолжать путь. Это невозможно. Ей придется вернуться в Дайю и отправиться на пароходе домой. Она останется вдвоем с Николаем! О боже!

– Мисс, войдите, пожалуйста.

Гирсон высунул голову из палатки и позвал ее.

– Я?

– Другой мисс я здесь не вижу.

– Хорошо.

Она заползла внутрь. Китти лежала на куче одеял рядом с печкой. Гирсон закатал штанину ее ватных брюк почти до бедра, разрезал шаровары… Врач склонился над девушкой и, достав из потрепанного саквояжа флакон с лекарством, налил несколько капель в ложку и обратился к Китти:

– Вот, выпей, подружка! Это настойка опиума. Она уменьшит боль. Перелом не такой плохой, но мало ли… Слушайте, а какого черта вы оказались на Чилкуте? – обратился он к Маше. – Неужели вы решили перейти через перевал, чтобы найти работу в одном из варьете Доусона?

– Конечно, нет! – Возмущенно посмотрела на него. – Я ищу своего жениха, чтобы выйти за него замуж. А Китти собирается стать золотоискателем.

– Вот как! – Гирсон откинул челку со лба и внимательно посмотрел на больную. – Эта ваша Китти, конечно, девушка вполне крепкая, но прииск – это не место для женщины.

Смуглянка приподняла голову и гневно выпалила:

– Во-первых, я вам не «Этавашакитти» и не «подружка» – для вас меня зовут мисс Брайтберри. Во-вторых, я и в самом деле достаточно сильная, чтобы стать старателем. А в-третьих, мужики, думающие, что единственное подходящее место для женщины, – это под ними, могут идти ко всем чертям! Я одному такому в Миссури засветила в лоб подковой – полчаса без памяти лежал!

– Извините, я не хотел вас обидеть. Это профессиональная привычка. Не обижайтесь, мисс Китти, я не из таких, как вы выразились, мужиков. Тем более на пароходе я встречал женщин, которые тоже хотели застолбить свой собственный участок. Могу лишь пожалеть, что даже столь здравомыслящий народ, как дочерей Евы, не миновала «золотая лихорадка». Ну, хорошо. Вам придется потерпеть. Я наложу вам шину перед отправкой в Пастуший лагерь.

– В Пастуший лагерь?

– Да, там есть госпиталь. Всех раненых мы отвозим туда. Вы побудете там какое-то время, пока не поправитесь, после чего сможете вернуться в Дайю и отплыть домой.

Глаза Китти сверкнули.

– Я не вернусь во Фриско! И в паршивый Канзас, где у мужиков мозгов в голове меньше, чем у их кобыл, и которые оценивают женщин так же, как тех кобыл, – по крупу!

– Что же вы в таком случае собираетесь делать? Даже если вы найдете старателей, готовых взять вас в компанию к себе, то вы еще очень долго будете хромать. Сами посудите, как с такой ногой лезть в шурф?

Цыганочка помолчала с полминуты, а потом разрыдалась…

Китти вместе с остальными ранеными положили на салазки для отправки в Пастуший лагерь с его лазаретом. Николай и два иннуита добровольно вызвались сопровождать санный поезд. Маша тоже хотела идти, но Устюжанин категорически запретил.

– Обратный путь будет очень тяжелым для вас, Мария.

– Но Китти и я…

– Когда же вы научитесь меня слушаться? Вы никуда не пойдете, а останетесь здесь и будете ждать меня. И точка. Это не обсуждается.

– Прекрасно!

Девушка сердито отвернулась от него и пошла прощаться с Китти. Та лежала на салазках, завернутая в одеяла, собаки были уже впряжены. На соседних салазках стонал человек с переломанными ногами, рядом с ним лежали два парня из Коннектикута, получившие сильные ожоги: во время обвала на них опрокинулась раскаленная печка.

– Китти, проснись. Ты слышишь меня?

Девушка открыла глаза и прошептала:

– Мэри… Вот как все дерьмово обернулось…

Воронова сунула руку в карман куртки, куда она предусмотрительно переложила стопку банкнот.

– Я хочу дать тебе денег на дорогу домой.

Смуглянка безучастно посмотрела на подругу:

– Хорошо.

Она засунула деньги в куртку Китти.

– Спасибо, сестра…

Американка отвернулась и ничего не ответила. Она плакала. Хотя что толку плакать? Ничего не поделаешь, судьба. Придется возвращаться. На пароходный билет денег хватит, спасибо Мэри…. А вот как, почти без денег, добираться от Фриско до Канзаса? Ладно… Дома встретят непутевую дочурку без особой радости, а матушка будет день-деньской пилить её, ставить в пример младших сестер, уже сделавших её бабкой и нашедших себе приличных мужей – возчика и плотника. Может, даже будет браниться на своем языке, а то и отхлещет по физиономии мокрой тряпкой. Но потом смирится – старая Сара, как её зовут в поселке, очень любит свою первую дочку, больше прочих детей. А через год можно будет вернуться на Аляску…

Жаль, не вышло отблагодарить Мэри…

Мария пришла в себя, когда караван с ранеными отошел уже довольно далеко. Она подняла рукавицы, надела их и посмотрела ему вслед. Рядом с салазками Китти шел Николай. Скоро караван превратился в крошечную черную точку на белом снегу. Она направилась к палатке. Вокруг нее суетились люди, откапывая из-под снега свои пожитки. Некоторые складывали их на салазки и тащили вниз, к озеру Кратер – следующей точке их маршрута.

Ничего не видя перед собой, Воронова прошла мимо толпы мужчин, собравшихся у костра и проводивших ее вопросительными, любопытными взглядами. Влезла в палатку, подбросила в печку дров, купленных у носильщиков на пару долларов, и завернулась в одеяло. Она заснула и проснулась только через несколько часов.

Солнце уже клонилось к закату и приобрело кроваво-красный оттенок. Мария почувствовала, что проголодалась. Не удосужившись надеть шапку и куртку, выскочила на мороз и побежала к груде мешков с провиантом.

Что ей взять? Муку? Рис? Фасоль? Она умела готовить, но это обычно делал Николай. Села на мешок с рисом и закрыла лицо руками. Поразмыслив, решила взять банку сгущенного молока и приготовить овсяных хлопьев, разведя его талой водой. В то время как она искала в мешках овсянку, к ней вразвалочку подошел высокий парень в красной клетчатой куртке. Он был бородат, как и большинство чечако, которые не знают, какие проблемы доставляет борода на морозе.

Он на неё уставился, что называется, самым наглым образом.

Маша фыркнула и отвернулась.

– Эй, а ты девчонка с норовом! – процедил он с ухмылкой.