Станислав Рем - За тихой и темной рекой Страница 4

— Это почему?

— Жаден больно наш Кирилла Игнатьевич. До денег у него прямо страсть. За рупь удавится. А за сто и родину продаст.

— Так капиталы из того рубля и создаются, — заметил гость уездного городка.

— Так-то оно так, да он чересчур жаден, — снова тряхнул головой извозчик и замолчал.

Повозка медленно везла Олега Владимировича по прямой, как стрела, улице, в центр города. По обеим сторонам дороги теперь начали появляться и двухэтажные строения, сделанные из обработанного бруса, в крест, что и являлось, как определил Белый, жильём для местного зажиточного населения. Низкорослые, но с широкой, пушистой кроной деревья отбрасывали тень на тротуары. Олег Владимирович присмотрелся повнимательнее. На их тонких веточках чернели небольшие, похожие на чернику, ягоды.

— Черемуха, что ли?

Извозчик проследил за жестом руки молодого человека и ответил:

— Черёмуха. Этого добра у нас хватает, — и добавил: — Очень вкусные пироги из неё делают. Если купите, не пожалеете.

Как понял Олег Владимирович, они проехали рабочую слободку, ту часть города, где проживал простой люд, и пересекли невидимую черту, после которой землю города принялся осваивать народ денежный, состоятельный. Дома пошли в основном каменные, двухэтажные, с претензией на столичный вид. Что несколько развеселило господина Белого.

Неожиданно из переулка, мимо которого в тот момент проезжала повозка Белого, вывернули чёрные, лакированные дрожки. На кожаном сиденье стремительно несущегося экипажа расположилась красивая юная особа, раскинувшая руки словно крылья и с тем очарованием во внешнем виде, которое может подарить только молодость. Девушка стрельнула в молодого человека дерзким взглядом и тут же отвернулась.

Извозчик Олега Владимировича слегка матюгнулся, одновременно натянув поводья, и привстал с козел. Картуз с головы его стремительно слетел, когда он попытался произвести неумелый поклон проезжавшей пролётке.

— Ты это чего, старик? — Белый бросил ещё один пристальный взгляд на черноволосую красотку, которую пара гнедых коней стремительно уносила по Большой, и тронул извозчика за руку. — Кто это?

— Так то госпожа Мичурина. Дочка хозяина той самой гостиницы, куда мы едем.

— И что?

— Первая красавица города! — уважительно и одновременно несколько плотоядно проговорил извозчик.

Белый посмотрел на удаляющиеся дрожки, усмехнулся и откинулся на спинку повозки.

— Видимо, ваш городок совсем запаршивел, если сия леди считается первой красавицей.

Извозчик тяжело вздохнул: ох уж эти молодые, да бестолковые! Мичурины — не просто фамилия, а фамилия с гербом. Породниться с ними считается за честь. Да и дочка Мичурина не за любого пойдет. Были уж претенденты… Старик хотел было промолчать, да не сдержался:

— Не знаю, барин, Полина Кирилловна ледя или нет, но красавица писаная. Сами в скором времени убедитесь! — извозчик бросил хитрым взглядом через плечо и хмыкнул: эх, молодёжь…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Начнем забаву новую, и рать Пусть каждый двинет, чтоб игру начать! Порядок Дафнис объяснит: закон Игры для всех и действия сторон.

Владимир Сергеевич Киселёв прошёл в библиотеку военного губернатора. Здесьонбывалиранее, однакоскорееподелам служебным, нежели личным. Убийства в городе случались крайне редко, да и то по употреблении спиртного. Кражи место имели, но опять же раскрывались в короткие сроки. Были в городе бывшие каторжные. Вот они доставляли самую большую головную боль полицмейстеру. Именно из-за их «художеств» чаще всего Владимиру Сергеевичу приходилось посещать апартаменты губернатора. Дело житейское.

Сегодня же случай особый. Пока губернатор отсутствовал, Киселёв, окинул взором знакомый кабинет: камин, портрет государя, на стенах акварели хозяина, письменный стол карельской берёзы, доставленный из самой столицы, персидский ковёр на полу, и полки с книгами — сотни томов. Корешки плотно стоящих книг отливали золотом. Военный губернатор отличался изысканным вкусом, разбирался в изящных искусствах. Собирал не только то, что ценилось в высших петербургских кругах, а по большей части то, что любил читать сам и предлагал другим.

Владимир Сергеевич провёл рукой по корешкам. Лично у губернского полицмейстера на чтение времени катастрофически не хватало. Местную прессу, в виде газеты «Амурские ведомости», он и то просматривал по служебной необходимости, потому как в редакции работали чересчур грамотные политические ссыльные. Могли всякого такого в статейки понавставлять — после расхлёбывай…

Глава Амурской губернии, Алексей Дмитриевич Баленский, появился пред Киселёвым в простом костюме, с пятнышками краски на лацканах и рукавах. «Опять с мольбертом баловался», — догадался Владимир Сергеевич. Алексей Дмитриевич предложил гостю кресло, сам сел напротив, поставив на столик пузатую бутылку французского коньяка и два бокала. Губернатор имел вид солидный и внушительный. Пятидесяти двух лет от роду, высокий, крепкого телосложения, с пышными, роскошными усами, весёлого нрава, обладающий превосходным чувством юмора, он пользовался шумным успехом у слабого пола, чем, впрочем, отнюдь не пользовался со своей стороны.

— С чем пожаловали? — хозяин раскрыл коробку с сигарами и предложил гостю.

Владимир Сергеевич отказываться не стал.

— Из столицы к нам с инспекцией направили человека.

— Любопытно, — протянул генерал. — И что он собирается проверять?

— Пока сие мне не ведомо. Он прибудет в управу к семи часам.

Баленский разлил коньяк по бокалам. Один поставил перед гостем, а второй принялся греть в руке.

— Вас что-то беспокоит?

Киселёв пожал плечами:

— Нет. Отчего ж… Однако странно, не находите? Я занимаю пост губернского полицмейстера вот уже как двенадцать лет. За это время у нас было три проверки, и о каждой предупреждали заранее. А здесь… Прямо, как в крамольной пьеске господина Гоголя. Простите за сравнение. То лишь различие, что сей молодой человек сам представился старшему надзирателю на пристани.

— Любопытно. — Баленский вскинул брови. — Что, прямо так подошёл и представился?

— Да в том то и дело, что нет. Самойлову показалось подозрительным его поведение, — Киселёв сделал паузу. У него из головы никак не выходила беседа с надзирателем.

Самойлов рьяно утверждал, будто петербургский гость не та фигура, за кого себя выдаёт. А у Самойлова глаз намётанный. Недаром десять лет отслужил в сыскной полиции Омска. Но кто его знает… А если проверка началась прямо у пристани?