Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста - Татьяна Юрьевна Сергеева Страница 4

сидел в седле, красная лента офицерского шарфа стягивала его тонкую талию, и новенький мундир капитана очень шёл ему. Он был в прекрасном расположении духа и полон радужных надежд. Не портили ему настроения даже комья грязи, которые частенько вылетали из-под копыт его коня и порой попадали ему в лицо. Всего-то несколько месяцев прошло с тех пор, как стоял он, испуганный, на коленях перед императрицей. Бог мой! Как сказочно изменилась его жизнь! «Шевалье де Ласкари»? А почему бы и нет?! Он оказался прекрасным учеником: учился всему с готовностью, рьяно постигал придворную жизнь и этикет, научился делать реверансы и ловко манипулировать шляпой — на поле треуголки спереди надо было положить два пальца сверху, а три прочих прижать снизу, и тогда можно её легко снимать и свободно держать в руке… Подумаешь, велика наука! Гораздо труднее было запоминать все столичные сплетни и пытаться понять что-либо в дворцовых интригах… Ласкари исправил свой скверный французский, потом долго искал, у кого бы взять за образец умение изъясняться по-русски. Ему посоветовали поучиться у молодого Фон-Визина, секретаря самого Ивана Перфильича Елагина. Человек услужливый и любезный, Денис Иваныч, слывший в Петербурге опытным литератором, не отказал во внимании человеку, о котором так хлопотал сам Иван Иваныч Бецкой. Грек был умён, трудолюбив и прилежен, и молодому Фон-Визину даже лестно было, что он обратился за помощью именно к нему. Не забывал новоиспечённый шевалье и о своём прямом назначении — быть помощником французскому ваятелю. Он часами просиживал в мастерской подле Андрея-самоучки, перенимая прямо с рук его сноровку и опыт… Правда, Андрей оказался человеком непростым, наблюдательным и острым на язык, кое-что он в Ласкари понял, а чего не понял, о том догадывался, в общем, отношения у них складывались сложные, но шевалье готов был стерпеть не только насмешки мастера… Как старался он во всём услужить Бецкому, как внимательно прислушивался к его беседам с придворными и чиновниками, скромно стоя где-нибудь в тёмном углу кабинета! Он был у него не только адъютантом, но и чем-то вроде мальчика на посылках, не гнушался ролью простого курьера и почтальона и, в конце концов, как-то совсем незаметно стал генералу совершенно необходим… В общем, Ласкари вполне преуспел, преуспел настолько, что именно ему, адъютанту Бецкого, капитану было поручено встретить Фальконета с обозом на Рижской границе. Императрица в ту пору была в Москве, Бецкой неотлучно находился при ней, и шевалье была предоставлена полная свобода действий. Но у ловкого удачливого грека был ещё один интерес в этом путешествии. Он хорошо помнил обещание императрицы женить его при случае, чтобы вытащить из нищеты. Но женитьба на купеческой дочке, которую имела в виду государыня, мало прельщала его. Почувствовав вкус придворной жизни, он посчитал, что достоин лучшей доли, начал выспрашивать, разведывать, узнавать про богатых петербургских невест дворянской крови, и нашёл… Господи! Какое же сокровище он нашёл! Впрочем, об этом позднее…

Он выехал на встречу с Фальконетом в сопровождении трёх солдат, которые скакали за ним след в след, разбрызгивая комья грязи во все стороны. Миновали Петербургские окраины, затем всё реже и реже стали попадаться барские дачи и мызы… Но у поворота к одной из последних усадеб он остановил коня и спросил у солдата, гарцевавшего за его спиной.

— Чья усадьба, знаешь ли?

— Так это дом полковника Мелиссино…

Ласкари кивнул и поскакал дальше, вполне удовлетворённый ответом.

Доехав к утру до таможни, он велел стряпухе накормить солдат, и после короткого отдыха, отправил их назад в Петербург, дав необходимые наставления, куда явиться и кому доложить о своём возвращении. Сам же, растянувшись, не раздеваясь, на постели в чистенькой светёлке для приезжих, стал ждать. Но вокруг стояла тишина, усталость с дороги давала себя знать, настроение было великолепное, и Ласкари не заметил, как уснул, с блаженной улыбкой на лице…

Перед старым зданием таможни дорогу перегораживала рогатина, и кареты путешественников остановились. Офицер, выскочивший навстречу поезду, приоткрыл дверь первого экипажа.

— Таможня, господа… Кто едет?

— Ваятель Фальконе из Франции со своими помощником, а также со своей ученицей и её компаньонкой… — возбуждённо ответил художник.

Дмитревской добавил из глубины кареты.

— Я — артист Иван Дмитревской, возвращаюсь из Парижа после обучения там актёрскому ремеслу…

Офицер почтительно поклонился.

— Вам всем придётся выйти, господа… Необходимо произвести кое-какие формальности, записать подорожную Вашу, багаж досмотреть… Но вам у нас скучно не будет: шевалье из Петербурга вас тут вторые сутки дожидается.

Фальконет обрадовался.

— Вот так новость! Какая приятная неожиданность!

— Егоров, — крикнул офицер солдату, — позови капитана!

Почти тотчас же на крыльце таможни появился Ласкари. Фальконет, утопая в грязи, поспешил ему навстречу.

— Я — Морис Этьен Фальконе…

Ласкари поклонился почтительно, как его успели научить.

— Моё имя — шевалье де Ласкари, я — адъютант генерала Бецкого, директора Конторы строений её императорского величества домов и садов. Мне поручена почётная миссия сопровождать Вас и Ваших спутников до Петербурга…

Фальконет просиял.

— Весьма рад… Это так любезно со стороны генерала Бецкого… Я очень тронут…

— Мсье Фальконет, — обратился к нему офицер, — я советовал бы Вашим спутникам пройти в дом, там они найдут всё необходимое для отдыха, в том числе и горячий самовар… Шевалье, быть может, Вы возьмёте на себя заботу о дамах? Мсьё Фальконет присоединится к вам позднее… Мы проведём некоторое время возле Вашего багажа, мсьё Фальконет… Вас не затруднит дать мне некоторые пояснения…

— Конечно, конечно, — с готовностью ответил ваятель, и зашлёпал по грязи обратно к карете.

Ласкари с удовольствием подал руку весёлой мадемуазель Колло, помог выйти из кареты и её спутнице с несколько помятым после сна лицом. Помощник Фальконе и Дмитревской тоже поспешили в дом вслед за дамами, с трудом передвигая затёкшие от долгого сидения ноги…

А Фальконе и офицер толкались в липкой грязи вокруг груженой подводы.

— Здесь нет ничего, что могло бы вызвать Вашу тревогу, господин офицер… Всего двадцать пять ящиков, в них личные вещи, а также всё, что мне необходимо для работы… Вот здесь книги, тут мои небольшие скульптуры, боюсь, что часть из них не выдержала дороги и разбилась… А вот здесь…

Он долго и подробно рассказывал, что лежит в его ящиках и коробках, где его личные вещи, а где вещи мадмуазель Колло и его помощника.

Теперь, когда встреча с Фальконе состоялась, Ласкари, стал думать о другом. Он передал приезжих на попечение стряпухе, которая тут же начала хлопотать о молодой девице и мадам. На длинном деревенском столе в гостиной пыхтел самовар, стояли живописной кучкой простые