Вадим Сухачевский - Ахилл Страница 40

— Ты умрешь, Гектор! — крикнул он и несколькими ударами по щиту троянца заставил того отступить.

Но не таков был Гектор, чтобы, отступив, сразу не перейти в наступление.

Яростно налетели друг на друга, посыпались искры от ударов их мечей.

Ах, как взвивался ввысь шершенек наш! И жало его при каждом взлете разило Гектора. Если бы не прочные железные доспехи, Гектор уже несколько раз должен был бы пасть замертво.

Теперь троянец отбивался, привстав на одно колено и сверху прикрывшись щитом, чтобы его не достало жало нашего шершенька.

И вдруг шершенек наш в одном из своих полетов не заметил, как троянец выставил вперед свой длинный железный меч. Кожаные доспехи легко поддались железному острию.

Когда наш герой, перелетев через троянца, встал на ноги, из наших рядов послышалось:

— Он ранен!.. Гектор его поразил!..

На груди Ахилла была видна рана, и изо рта тонкой струйкой текла кровь.

Однако он еще продолжал биться, но теперь, увы, удача могла быть только на стороне Гектора. Наш герой с каждым ударом терял силы.

Еще несколько раз они сшибались в яростной схватке, но вот Гектор нанес страшный удар, железный клинок его меча, как финикийская бритва, прошелся по кожаному нагруднику и оставил страшную рану на груди.

И стон раздался. Нет, не стон упавшего наземь нашего героя, а стон, который издали все наши воины. Стон и возгласы:

— Ахилл!.. Троянец убил его!..

Но он еще не был мертв, и мы услышали, как он слабеющим голосом произнес:

— Это не ты меня поразил, Гектор, это боги... Я нарушил клятву не подымать меч — и они покарали меня. А ты, Гектор... ты бы сам не сумел...

То были его последние слова. Изо рта у него потоком хлынула кровь, и он застыл, бездыханный.

Гектор склонился над ним и снял с его головы шлем с широкими нащечинами, закрывавшими лицо.

Вдруг он отпрянул и воскликнул:

— Я этого не хотел!.. Видят боги — его смерти я не хотел! — Он обернулся к своим рядам и приказал: — Возвращаемся в Трою! Сегодня не будет сражения. Сегодня мы будем приносить жертвы богам. — И, повторив, обращаясь уже к небу: — Я этого не хотел, вы же видели, я не хотел этого!.. — удалился к своим троянцам.

Их ряды развернулись и молча двинулись в сторону Трои.

Тогда лишь наши воины устремились к павшему. И вдруг те, кто очутились возле него первыми, издали возглас:

— Патрокл!.. Это Патрокл!..

НОЧЬ

Проклявший богов. — Последняя схватка. — Осквернение праха. — Ахилл и Приам. — Раскаяние и гибель.

— Патрокл? — спросил гость. — Так, значит, это был Патрокл?

— О да, — ответил Клеон. — Неужели ты сразу не догадался? Я думал, у вас там все об этом слышали.

— Но у нас... У нас в Эпире... — со смущением проговорил было гость.

— При чем тут Эпир? — с удивлением спросил Клеон. Однако тут же спохватился: — Ах, да! Ты же у нас Профоенор, сын Исандра из Эпира!

— Раз уж ты знаешь, что я не Профоенор, — угрюмо сказал гость, — называй меня Поликсен, это мое настоящее имя.

— Что ж, — легко согласился Клеон, — почему бы и нет? Правда, я уже привык называть тебя Профоенором, но теперь, если не забудусь, буду называть тебя Поликсеном. Тоже славное имя! Помню, я знал одного Поликсена, он погиб все в той же Троянской войне. Храбрый был воин! Уж не твой ли предок?..

Впрочем, едва ли. Тот, я помню, был родом с Юга, из элидского города Мирзина, а ты... — Он не стал договаривать, лишь лукаво взглянул на своего гостя.

Тот поспешил сказать:

— Я из Тиринфа.

Взгляд Клеона был по-прежнему лукав.

— Гм... Что ж, из Тиринфа — так и будем считать, что из Тиринфа, — согласился он так же легко, как прежде. — Но на чем же я прервал свой рассказ?..

Ах, да! Ты был удивлен, что погибшим оказался Патрокл. Странно, я думал, в славном Тиринфе все об этом наслышаны...

О, в том и заключалась хитрость Одиссея! Он понял, что Патрокл страдает от того, что из-за своей клятвы, данной Ахиллу, не может помочь данайцам. Но ведь клятва была — не поднимать за них оружие. Выйти без оружия — не означает нарушить клятву. А в шлеме, скрывающем лицо, он был так похож на Ахилла, Патрокл!

"С нами Ахилл!" — одного лишь этого возгласа желал Одиссей, чтобы с этим возгласом опять вселилось мужество в наши сердца. Вовсе не ожидал он гибели Патрокла!

Боги, однако, ты видишь, решили по-своему. Может, сочли, что он все-таки клятвопреступник и за то покарали его, а может, решили, что наш мир слишком плох для столь прекрасного юноши. Не знаю, Профоенор...

Ах, ведь ты же не Профоенор, ты Поликсен из Тиринфа!.. Не знаю, не знаю, как там решили всемогущие боги. Не станем судить богов, мой милый из града Тиринфа Поликсен!..

С почестями несли мы тело Патрокла в наш лагерь.

Но самые страшные минуты были впереди. Они наступили, когда зарыдали мирмидонцы у Ахиллова шатра, увидев, кого мы несем к шатру. А потом, когда Ахилл вышел на их рыдания...

Нет, Поликсен, я не могу это передать!

Если бы Ахилл тоже зарыдал, стал заламывать руки, — что ж, так делают у нас все потерявшие близких.

Но слез не было на его лице. То было даже не лицо ахейца, а лик какого-то варварского идола, сотворенного не для скорби — только для мщения.

Да он уже и был в этот миг не ахейцем, а варваром, наш Ахилл! Он потерял все, что соединяло его с нашим миром, — и возлюбленную, и лучшего друга. Более у него ничего не было.

Не издав ни звука, он вернулся в свой шатер, и вскоре снова вышел оттуда с остриженными, даже до корней сбритыми волосами. Теперь его череп, как у варвара, был совершенно гол.

Затем он зачерпнул из остывшего кострища золу и растер ее по своему лицу, после чего вовсе уж перестал походить на ахейца.

Но то, что он сделал далее, не решился бы содеять даже нубиец, эфиоп или дикий кентавр. Негромко (но слышали все) он проклял богов-олимпийцев, начиная с безвинного козлоногого Пана и кончая...

Не могу тебе даже повторить, кого он проклял, Поликсен!..

Молча мы стояли, ожидая молний с неба...

Молний, однако, не последовало — но стремительнее молнии метнулся вдруг сам Ахилл в свой шатер. Так же стремительно затем вышел; он был уже в доспехах, был подпоясан мечом, в руке держал копье.

— Колесницу! — приказал он.

Тут же откуда-то подогнали запряженную колесницу.

— Мне нужен колесничий, — сказал Ахилл.

— Ты хочешь выступить на Трою? — спросил Одиссей. — Подожди, Ахилл. Сейчас я соберу всех, мы построим ряды. С тобою впереди, мы, я уверен, одержим победу!.. Стройтесь! Видите — с нами Ахилл! — крикнул он.