Ефим Лехерзак - Москва-Лондон Страница 41

умие. Надеюсь, принцесса Мария, дорогая моя племянница, непременно

и по достоинству оценит его, если, разумеется, когда-либо узнает о его предмете!

— О да, ваше величество, — закусил удила Чанслер, — топор палача отнюдь не становится тупее, легче и безопаснее оттого, что его направляет женщина…

— Браво, лорд! — воскликнул Карл и несколько раз похлопал в ладони. — В Европе ходят слухи, будто ваша принцесса Мария до сих пор чуть ли еще не девственница?

— А мне это неизвестно, ваше величество, — с улыбкой заметил Чанслер. — Я полагаю, сей тяжкий грех ей легче будет замолить на ложе королевы Англии, чем в постели ее принцессы…

— Превосходно, мой лорд! А вы не слышали, кого из смертных она собирается осчастливить в этом забавнейшем деле?

— Я слышал, что ее высочество — истая католичка и верная дочь его святейшества папы римского. Я бы не слишком удивился, если ее высочество предпочтет подарить все свои тайные прелести одному из святых апостолов…

— О, это было бы слишком большой и неоправданной жертвой с ее стороны! — коротко усмехнувшись, заметил Карл и довольно надолго задумался, время от времени пронизывая острыми молниями-взглядами своего смелого, остроумного и, пожалуй, слишком уж независимого и самоуверенного гостя. Потом произнес: — Послушайте, лорд Чанслер, вы, я вижу, умный, смелый и честный человек. Скажите мне без страха и утайки: вы там

у себя, в Англии, не боитесь воцарения на английском троне истой католички и верной дочери папы римского, как вы только что назвали вашу принцессу Марию?

Чанслер понял — задан один из главных вопросов всей этой беседы. Ответ на него слишком много значил, чтобы можно было отнестись к нему

с шутливой легкостью.

Он весь внутренне собрался и с предельным спокойствием, на какое только был способен в подобной ситуации, ответил:

— Нет, ваше величество, мы не боимся воцарения ее высочества принцессы Марии на английском троне.

— И у вас есть для этого весьма веские основания?

— Разумеется, ваше величество. Ибо королева Англии не захочет вернуть бывшим святым обителям их земли и другие земные блага, принадлежащие ныне частным лицам различных состояний.

— Вы полагаете — не захочет? — Карл буквально впился своими горящими глазами в лицо Чанслера. — Ну а если все-таки захочет?

— То не сможет, ибо мы не позволим ей так поступить, и она это знает так же твердо, как изначальную молитву нашей святой церкви!

— А как же быть с вашими еретиками? Вы тоже не отдадите их?

Но ведь всему христианскому миру известно, что ими кишит вся

Англия!

— Ах, ваше величество, какой лукавый смертный взял на себя столь неблагодарный труд пересчитать всех еретиков в каждой из стран Европы? Кто знает наверняка, где их больше, чем у других? Я лично думаю, что больше всего их там, где чаще всего пылают костры святой инквизиции, а это происходит отнюдь не в Англии. Но, тем не менее, мы готовы всех наших еретиков, чья вина будет совершенно бесспорно доказана,

с преспокойной душой предоставить гневу праведному ее величества.

Я полагаю, главной заботой нашей святой церкви является чистота душ и веры в нашего великого Создателя, а что касается благ земных, то Господь Бог наш привык довольствоваться столь малым, что доход с одной трети всех земель Англии он смог бы переварить. Впрочем, он ему и не доставался, насколько мне известно…

— Я нахожу ваши суждения на богословские темы крайне занимательными, но достойными хорошего костра, лорд Чанслер! — мрачно усмехаясь, проговорил Карл.

— Но, ваше величество, вы ведь сами велели мне говорить без страха

и утайки. Я честно выполнил волю вашего величества.

— Да, это так, — вздохнул Карл. — Придется мне еще раз простить вас…

Чанслер поднялся и отвесил низкий поклон императору.

— Садитесь, лорд. Скажите, а как вы себе представляете роль супруга вашей королевы?

— О, ваше величество! — с воодушевлением воскликнул Чанслер. — Его величеству королю Англии будут предоставлены все блага жизни, какие он только пожелать соизволит!

— Кроме, кажется, блага править вашей страной, не так ли, лорд? — Карл скривил свои губы в презрительной усмешке.

— Ах, ваше величество, такое ли это великое благо? Я бы пошел на это великолепное место с завязанными глазами!

Карл сначала хмыкнул, а потом залился веселым и долгим смехом. При этом он перебрасывался репликами то с Дианой, то со своими герцогами, которые тоже смеялись вместе с ним. Не смеялся только Филипп.

— Ну что ж… — сказал, отсмеявшись, Карл. — Вы полностью удовлетворили мое любопытство. Последний вопрос — и отдадим должное яствам этого стола. Как вы думаете, лорд, что бы сказали в Англии, найди мой сын и наследник Филипп упомянутые уже прелести и достоинства вашей не-

сравненной принцессы Марии… нет, нет!.. королевы Марии достаточно соблазнительными, чтобы в известное время просить ее руки?

— Боюсь, мне трудно будет ответить на этот вопрос вашего величества, поскольку ее высочество еще не королева, а его высочество еще не просил ее руки. Лично я буду верным слугой ее величества королевы Англии Марии и его величества короля Англии Филиппа.

— Браво, лорд Чанслер! Но, честное слово, я бы предпочел, чтобы вы были верным слугой императора и короля Карла! Что вы на это скажете, лорд?

— О, ваше величество! — воскликнул Чанслер, низко кланяясь императору и королю. — Вы осчастливили меня своим доверием и добротой. Но разве слуга многих господ может быть верным и полезным?

— И еще раз — браво, лорд! Вы понравились мне, как никто из англичан, которых я, признаться, не люблю. Я запомню вас. И подумаю на досуге над кое-какими словами вашими — они показались мне весьма занятными. Подумайте и вы там, в своей Англии, как нам уладить наши давние споры на морях и на суше. Силой? Но мы вас сотрем в пыль! А не попытаться ли нам прикрыть одной короной все наши досадные распри? Впрочем, многие из них Господь Бог превратил в вечное противоборство… Но не станет же он препятствовать своим помазанникам благополучно разрешить их, захоти мы сделать это? Но стоит ли нам захотеть — вот в чем вопрос. — Карл вдруг вышел из задумчивости, в которую было впал, стукнул ладонями по краю стола и воскликнул: — Лорд Чанслер, вам предстоит последнее испытание — доказать, что вы такой же хороший сотрапезник и собутыльник, как и собеседник! Господа, первый бокал — за нашу несравненную хозяйку, устроившую для нас столь прекрасный спектакль по своей же пьесе! Надеюсь, гранды, никто из вас не сплоховал при спасении очаровательных бедных весталочек? О, я в неописуемом восторге от своей! Диана, прелесть моя, твое здоровье! Гранды, преклоните свои колена пред королевой ума и красоты!