Луи Буссенар - Капитан Сорвиголова Страница 41

– Браво! Узнаю парижанина! – рассмеялся доктор. – Знаете ли, дорогой Жан, в госпитале я почувствовал, что старею, и решил, что там обойдутся без меня. Дайте мне боевую задачу, ведь я недаром говорил вам, что мое истинное призвание – поражать одной рукой и исцелять другой!

Папаша перебил с набитым ртом:

– Приказ генерала Бота дошел до нас позавчера, и вот мы здесь, а с нами Жан-Пьер, Карл, Элиас, Гуго, Йоахим и Финьоле, удравший с понтонов, а вскоре прибудут и остальные.

Сорвиголова, сияя, пожимал тянувшиеся к нему со всех сторон руки:

– Ого! Да нас уже одиннадцать! Ох, и всыплем же мы теперь этим хаки!

– Смерть врагу!

– И в первую очередь уланам! – воскликнул Сорвиголова. – С этого дня мы объявляем им беспощадную войну.

– А тем не менее вы носите их форму!

– Так же как Поль и Фанфан.

– Вы только взгляните на меня, – хихикнул парижанин, – приходилось вам когда-нибудь видеть такое чучело?

– Но как к вам попали эти мундиры?

– Уморительная история! Сейчас расскажу… Не возражаешь, хозяин?

– Валяй, только покороче.

Фанфан живописно поведал об их атаке на водохранилище Таба-Нгу, а также о необычном отступлении и уланском «маскараде». Его рассказ имел бешеный успех.

К столу были поданы две бутылки старого капского вина, и все подняли бокалы за успехи буров и за почтенного президента Трансвааля. Но не успели бокалы опустеть, как в столовую вихрем ворвалась сестрица Грета – на сей раз настоящая – и произнесла всего одно слово:

– Уланы!

Сорвиголова тотчас вышел, взобрался на гребень стены, окружавшей двор фермы, и окинул взглядом равнину. Дело обстояло весьма серьезно. Жан насчитал больше сотни улан, и все они двигались развернутым строем, обходя ферму с флангов, чтобы отрезать ее от селения Таба-Нгу. Отступать было поздно – через несколько минут кольцо окружения сомкнется. Вернувшись в дом, Сорвиголова скомандовал:

– К оружию!

Молокососы мигом разобрали составленные у стены карабины и, выбежав во двор, забаррикадировали тяжелые ворота, подперев их для верности толстыми досками. Этого пока было достаточно, поскольку большинство бурских ферм обнесены высокими и прочными стенами и представляют собой маленькие крепости, готовые ко всяким неожиданностям.

Уланы быстро приближались. За их строем показался другой – вероятно, драгуны; издали они выглядели крошечными, словно оловянные солдатики.

– Уж не думают ли эти джентльмены взять нас в осаду? – поинтересовался доктор Тромп, заряжая магазин маузера.

– Проклятье, я должен был выставить часовых! – сокрушался Сорвиголова. – Непростительная ошибка! Хотя не все ли равно, где сражаться – здесь или в степи… К тому же нас теперь одиннадцать человек, и справиться с нами будет не так-то просто.

В такие минуты самообладание Жана становилось буквально фантастическим.

– Сколько у вас патронов, Папаша? – быстро спросил он.

– По двести на брата.

– Отлично! А у нас троих – по двести пятьдесят. И, уж конечно, палить по воробьям мы не станем.

Сорвиголова умело выбрал позиции для десяти бойцов, составлявших гарнизон маленькой крепости, а за собой оставил роль «резерва» – чтобы вовремя подоспеть к любому, кому потребуется помощь. Как только с организацией обороны было покончено, во дворе фермы воцарилась мертвая тишина. Наконец издалека донесся пронзительный звук горна. В сопровождении трубача к ферме приближался улан с белым платком на острие пики.

– Парламентер! – Сорвиголова от удовольствия даже потер руки. – Несомненно, с требованием капитуляции. Ну что ж, мы устроим ему достойный прием!

Вместе с Фанфаном, водрузившим на штык белую салфетку из комода сестрицы Бетье, Сорвиголова поднялся на стену.

– Эх, жаль, нет у меня дудочки, – съехидничал Фанфан, – а то бы сыграл им веселенький мотивчик!

– Лейтенант Фанфан, смирно! – с насмешливой торжественностью скомандовал Сорвиголова.

Английский парламентер, осадив коня в двадцати шагах от фермы, зычно прокричал:

– По приказу майора Колвилла я требую от обитателей этой фермы открыть ворота и безоговорочно выдать человека, именуемого Сорвиголовой. В случае неповиновения дом будет взят штурмом и сожжен, а все его жители преданы суду по законам военного времени!

Ответ не заставил себя долго ждать:

– А я, капитан Сорвиголова, взорвавший водохранилище Таба-Нгу и оценивший в одно пенни голову негодяя, именуемого майором Колвиллом, предлагаю вам немедленно убраться отсюда! В противном случае мои стрелк´и откроют огонь. Что касается вашего начальника, то он приговорен мною к смертной казни. Слова военного преступника не имеют для меня никакого значения.

Несколько смущенный, парламентер продолжал:

– Предупреждаю: нас пятьсот человек и в случае сопротивления нам приказано пленных не брать.

– Пятьсот? Не так уж и много. А с пленными вам возиться не придется – у вас их просто не будет.

– Это ваше последнее слово?

– Да.

Убедившись в бесполезности дальнейших переговоров, парламентер повернул коня и в сопровождении трубача удалился.

Минуло четверть часа. Кольцо осады постепенно сжималось. Всадники приближались с большой осторожностью, так как не знали, сколько буров засело в импровизированной крепости. В конце концов один уланский взвод в составе двенадцати кавалеристов неподвижно остановился примерно в полутора километрах от фермы. С их стороны это было ошибкой. Сорвиголова, желая показать осаждавшим, на что способны Молокососы, подозвал к себе самых метких стрелков и, указывая им на кучку улан, сказал:

– Положите ружья на стену, возьмите этих молодчиков на мушку, но стреляйте только по моей команде.

Обреченная попытка, могли бы сказать некоторые. Действительно, мишень была настолько далека, что контуры фигур расплывались. Но ведь буры – лучшие в мире стрелки, а карабин Маузера образца 1898 года – превосходное оружие. Весит он всего четыре килограмма и имеет длину без штыка 110 сантиметров. Калибр ствола – 7,9 миллиметра. В патроне содержится 2,5 грамма бездымного пороха, а пуля из твердого свинцового сплава в «рубашке» из никелированной стали весит 11,2 грамма. Скорость полета пули, выпущенной из маузеровского ствола, достигает 728 метров в секунду, тогда как скорость пули английского ли-метфорда не превышает 610 метров. Пуля маузера смертельна даже на расстоянии четырех километров, а траектория ее полета более отлогая, чем у английского оружия, что позволяет вести прицельную стрельбу с расстояния двух километров. Так что взводу английских улан не стоило чувствовать себя в безопасности.

– Огонь! – наконец вполголоса скомандовал Сорвиголова.