Меч и ятаган - Дэвид У. Болл Страница 41

Вечер выдался просто чудесный, в конце которого евреи Есфирь спаслись, а Мария раз и навсегда решила, что евреи из Мекор-Хаким не могли быть теми же самыми евреями, о которых в деревне рассказывали страшные истории, ну а Якобус решил, что, когда вырастет, обязательно женится на Марии Борг.

После этого Мария старалась не пропускать ни одного праздника. Ей все еще было неловко участвовать в них вместе со всеми, чтобы случайно не совершить греха; от отца она свои походы тщательно скрывала. Если бы тот узнал, что она якшается с евреями, то избил бы ее так, что она не смогла бы сидеть очень долго, а о том, что бы с ней сделал дон Сальваго, не хотелось даже и думать. Мария рассудила, что просто смотреть и слушать, а иногда трогать и пробовать – не грех, главное, держать данное самой себе слово, что при первом же признаке появления дьявола она сбежит оттуда со всех ног и уже никогда больше не вернется.

На Хануку она увидела, как празднуется чудо с маслом и каждую ночь на протяжении восьми дней зажигают по одной свече в меноре. На Суккот, праздник урожая, они вместе строили сукку с видом на море – хижину из камней, хвороста и палок, украшенную сушеными водорослями и свечами. Урожая в тот год не было, но Фенсу не упускал ни одной возможности устроить праздник или поблагодарить Бога.

– Сегодня мы живем в роскошном доме, – произнес он, показывая на пещеру, – но, возможно, когда-нибудь будем жить в хижине, – показал он на сукку, – и мы должны радоваться любому дому, которым одаряет нас Элохим.

И они радовались, и ели луковый суп, и пили горячую воду с медом. Они развели костер и танцевали под звездами под музыку цимбал Елены. В каждый свой приход Мария приносила Якобусу сладости. Он увивался за Марией, пока Елена не прогоняла его за назойливость.

Елене в пещере жилось хорошо, но она не переставала мечтать о том, чтобы уехать с Мальты, где у нее не было другого будущего, кроме как остаться шлюхой, будь то еврейской или нет. Девушке хотелось большего. Она спала с мужчинами, рассказы которых будили в ней мечты о богатстве, счастье и любви – и все это ждало ее где-то там. Они с Марией раз за разом пересказывали друг дружке истории итальянского сказочника, в основном романтические истории о любви. Они нравились Марии больше всего, хотя влюбленные без памяти герои и героини этих историй были очень далеки от реальности. Мария никогда в жизни не видела таких пар. Разве что Фенсу и Элли. Они, по крайней мере, казались добрыми друзьями и часто смеялись вместе. Но любви романтической, о которой так мечтали девочки, в их мире будто бы вообще не существовало.

– Потому что на Мальте такой любви не бывает, – объяснила ей Елена, – только соитие. Если мы хотим любви, надо ехать во Францию. А там – как знать, может, ты даже найдешь того, кто научит тебя читать!

Франция. Снова эта Франция, о которой так мечтала Мария. Франция с эфемерными полями люпинов, серебряными ложечками и великолепными замками, любовью и книгами, которые можно читать девочкам. Казалось, что все важное и красивое в этом мире существует только во Франции, а все серое, унылое и ужасное – только на Мальте. Сначала они просто лениво беседовали о побеге в тот мир. С тем же успехом они могли обсуждать желание уплыть куда-нибудь на облаке. Но постепенно в девочках росла решимость. Постепенно идея отъезда захватила их настолько, что они всерьез начали откладывать деньги на путешествие.

Сначала Мария продавала гуано и собирала валежник, а потом продавала его на факелы или на покрытие для крыш хижин в Биргу. Девушка трудилась изо всех сил, но зарабатывала очень мало, и это обескураживало ее. Нужно собрать гору гуано высотой с Шиберрас, чтобы оплатить проезд на корабле.

Она принималась за любую работу, но ей приходилось действовать очень осторожно. Если бы Лука узнал об этом, то избил бы ее до полусмерти, поскольку решил бы, что она делает это, потому что он сам не в состоянии обеспечить семью, хотя, признаться, частенько дело обстояло именно так. Мария была уверена, что сможет скрыть это от него. Отец работал от рассвета до заката и поэтому ни о чем не подозревал. К тому же, если Мария исправно выполняла свои обязанности по хозяйству, он ее вообще не замечал. С матерью Мария давно научилась обращаться так, как ей было нужно. Та была сплетницей, острой на язык, но на самом деле довольно скромной, плаксивой и слабой.

Работу было найти нелегко. Чаще всего девочку прогоняли с порога, неодобрительно морщась от ее наглости, но не всегда. Ткач нанял ее прясти пряжу, и она работала у него по нескольку часов в день. Прошли недели, он кормил ее обещаниями, но денег не платил. Она попыталась заговорить с ним об оплате, сначала вежливо, потом, когда оплаты не было уже два месяца, на повышенных тонах.

– Я знаю твоего отца! – прикрикнул на нее ткач, когда Мария пригрозила уйти. – Выметайся! Увижу тебя тут еще раз – и все ему расскажу!

Деньги она потеряла, но была полна решимости наказать его. У жены ткача был лоток на рынке, где она продавала его пряжу. Фенсу дал Марии немного смолы, которую он прихватил на пристани, где иногда подрабатывал, и, пока Елена отвлекла жену ткача, Мария измазала смолой три прялки с пряжей.

Потом ее взяли потрошить рыбу. Работа была тяжелая, рыба ужасно воняла, спина болела. В первый вечер она работала до темноты, пока руки, покрытые серебристой чешуей, не начали коченеть от холода. Незаметно сзади к ней подошел рыбак и положил руки ей на плечи, а потом начал лапать ее. Она набросилась на него с кулаками и никогда больше туда не возвращалась.

Елена продолжала работать по вечерам, а днем они с Марией начали делать свечи. Елена мастерски владела этим искусством. Они с Марией обливались потом над огромным железным котлом, поддерживали огонь, мешали булькающий животный жир, а потом снимали густую белую пенку с поверхности. Собирали обрывки веревок на побережье, расплетали их и делали из просмоленных ниток фитили. Потом Елена брала длинный узкий нож, который специально для нее сделал Фенсу, и вырезала из воска изысканные формы. Иногда добавляла краску и тогда продавала свечи дворянам Мдины по более высокой цене. У Марии появилась идея сделать свечу в виде церкви Святой Агаты, ее приходской церкви. Фитиль было поставить некуда, и тогда Елена приделала к церкви звонницу и воткнула фитиль туда. Отец Сальваго пришел в восторг, когда Мария принесла ему их творение:

– Шедевр! Именно такой когда-нибудь и будет наша звонница!

Священник купил свечу и поставил на алтарь, но заплатить смог лишь несколько жалких мараведи.

Из жира качеством похуже девушки делали мыло. Свечи были замечательные, мыло – пенистое, но много заработать им не удавалось ни на том, ни на другом.

Как-то ночью вместо денег Елена после долгой возни на сеновале получила от клиента козу. У козы были огромные уши и большие сияющие глаза, но животное оказалось тощим и больным. В пещеру им пришлось нести ее на себе. Фенсу взглянул на изможденное животное и покачал головой, сетуя на доверчивость девушек:

– Ну хоть жаркое будет на вечер…

Но девушки не поверили ему. Обмакнув тряпку в подслащенную медом воду, они поднесли ее козе, та жадно высосала ее, и дальше они по очереди выхаживали козу несколько дней. Каждый день они собирали нежные молодые ростки песколюбки, росшей на побережье, и коза сметала все в один присест. Елена наловчилась красть цветы из садов богатых домов в Мдине, чтобы их питомица восстановилась, жуя примулы и фиалки. Назвали быстро набравшую вес питомицу Есфирь – в честь еврейской девушки из истории, которую Фенсу рассказывал на Пурим.

Как-то раз Якобус привел в пещеру еще одно животное – козла, которого он нашел, добывая еду.

– Это тебе, – гордо сказал он Марии.

Козлик был исхудавший, рожки тонкие, но в каком-то смысле вел себя так же аристократично, как и Есфирь. Шерсть была короткая и рыжая, а бородка – длинная и белая – придавала ему крайне глубокомысленный вид. Его назвали Царем, в честь Артаксеркса.

Отец Марии, как и большинство