Татьяна Морозова - Колесница белого бога Страница 42

Огон произносил свой монолог о Пифагоре и осторожно вел Дэвида, путая следы наподобие шахматной доски. Американец слушал, стараясь точно наступать на квадраты, где только что побывала нога жреца.

– К чему ты рассказываешь мне это?

– Пифагор поплатился за то, что использовал знания в своих корыстных целях. Он хотел возвыситься…

– И остался в веках богом чисел. Ведь мы идем по шахматной матрице Пифагора, – пожал плечами американец.

– Он остался в веках лжебожеством. Характерной чертой пифагорейской философии считается дуализм, идущий от двух противоположных начал. Как ты теперь знаешь, с этого и начались ошибки человечества… Пифагор считал этот земной мир единственным. Но это не так.

Когда шахматная доска была пройдена, открылась вторая металлическая дверь. Старик вошел в следующую комнату, уже не предупреждая об осторожности.

Дэвид едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. Комната оказалась склепом. В ряд стояло девять огромных саркофагов из белого полированного камня, каждый не менее пяти метров в длину.

Старик подошел к ближайшему из них.

– Подойди, посмотри, – пригласил он.

Археолог приблизился. Крышка саркофага вдруг стала почти прозрачной. И Дэвид увидел лежащего под ней человека. Мужчина казался прекрасным божеством, таким же одухотворенным, как запечатленный образ Христа на Туринской плащанице.

– Кто это? – вполголоса спросил Дэвид.

– Настоящие имена тебе ни о чем не скажут. Но ты можешь называть его Пта.

Американец прошел к следующему саркофагу. В нем лежала женщина.

– А это? Как я могу назвать ее?

– Зови ее Нефтида.

Дэвид затрепетал. Конечно! Значит, перед ним Эннеада – девятка главных богов Древнего Египта!

– А это? – он ткнул пальцем в следующий саркофаг.

– Геб.

– Если это Геб… значит, это Нут, правильно? И Осирис с Исидой? Ведь так?!

– Ты можешь называть их так.

Дэвид обошел склеп, вглядываясь в лица.

– Они считались первыми царями Египта…

– Да. Так оно и было.

– Они мертвы? Или спят?

Этот вопрос возник не случайно. Люди под крышками саркофагов казались безмятежно спящими.

– Это не смерть. И не сон. Это сноподобное состояние. Мне трудно объяснить тебе его механизмы.

– Так они живы?! – изумился ученый.

– Они бессмертны, – ответил старик. – А теперь пойдем назад, не будем тревожить их дольше. Они все слышат, я полагаю. Ведь они, а не мы – истинные хозяева мира.

Старик прошел вдоль саркофагов, и их крышки потускнели, стали непроницаемы. Жрец направился к металлической двери. Когда он остановился у порога, она бесшумно раскрыла створы.

Дэвид с сожалением оглянулся. Как поверить во все это и не тронуться умом?! Он сильно ущипнул себя.

И тут в углу комнаты он заметил стоящий на высоком постаменте стеклянный закупоренный сосуд с голубой жидкостью.

– А это что?

– Это и есть биорегулятор, эликсир, вернувший тебе здоровье. Идем же.

Старик вышел в комнату – шахматную доску и стал проделывать те же шаги с ходом конем, только в обратном порядке. Дэвид, погруженный в мысли об увиденном, машинально копировал движения.

За его спиной закрылась сначала одна железная дверь. Затем другая. Он будто очнулся от глубокого сна.

– Огон, я благодарен за твою откровенность… Но как же тайна народа гарамантов?

Старик с улыбкой похлопал его по плечу.

– Главная тайна гарамантов состоит в том, что их жрецы были душеприказчиками этих богоподобных существ и знали много секретов. Были отряды гарамантов. А народа – не было.

– Как не было? Но ведь сохранились остатки Гарамы, города в пустыне…

– Нет… Сохранилась лишь память о том, что когда-то некие люди общались с высшими существами. Кто-то был более близок и мог наблюдать воочию свершения последних богоподобных правителей. Кто-то должен был хранить их тела, а кто-то – знания.

– Так гараманты и догоны… – начал было Дэвид.

– Постой, – вдруг встревожился жрец, – мне показалось, нас подслушивают.

Собеседники вышли за угол коридора. Но если здесь и был кто-то, то он успел скрыться.

Глава 9

Сиддик все сделал правильно. В назначенный день в восемь утра он вышел из дома с кейсом. На такси доехал до русского посольства на улице Амарат. Вошел внутрь. Пробыл там не менее двух часов. Вышел. Кейс в его руке стал тяжелым.

У железных ворот посольства он пересел в другую ожидающую его машину с шашечками такси, белую, неприметную среди автомобильного потока Хартума. Автомобиль выехал на соседнюю улицу Шарья Хамсташ, известную своими новостройками и супермаркетами, затем двинулся на север, пересек железнодорожное полотно, проехал по мосту через Белый Нил и оказался на его левом берегу, у слияния с Голубым Нилом.

Там машина въехала в Омдурман, «спальный пригород» Хартума, «сельские ворота» Судана. Город встретил рыночным гулом – обычное дело для пятницы. Повсюду сновали, о чем-то договариваясь, что-то предлагая и торгуясь, сбивая цену, люди. Этот день был для Омдурмана особенно ярким из-за сочных цветных тканей на нарядных женщинах…

Машина проехала по оживленным улицам к мечети. Здесь, на площади, среди никуда особо не спешащих зевак, на глазах у всех совершалось настоящее суфийское чудо. Люди ждали часа очередной молитвы и пялились на кружащихся дервишей.

Зрелище привлекало редких иностранцев, отмечавших в диковинных ритуалах «дхикр» лишь восхитительный экстатический танец. И в самом деле, дервиши представляли собой незабываемое зрелище. То, что осуждается как ересь в большинстве мусульманских стран, здесь, в Омдурмане, существует свободно, исполняется пылко до безрассудства. Под барабанный бой дервиши кружатся вокруг мечети, при этом совершая быстрые обороты вокруг собственной оси. Подобно юле, вращаются, сливаясь, их пестрые рваные одеяния, в пустоту устремлены безумные взгляды, а босые быстрые ноги по колено покрывает облако взбитой сухой пыли. Танцоры, черные, как финики, аскетично худые, вертящиеся то на одной, то на другой ноге, иногда падают и катаются по земле в ногах других дервишей, волнообразно движущихся в такт с барабанным ритмом.

Но сейчас Сиддик в окно своей машины видел лишь сумасшедших, юродивых, припадочных, охваченных не священным ритуалом вознесения духа в небо, где познаны все на свете истины, а лишь собственным безумием.

Внезапно к медленно проезжающему автомобилю подскочил один из таких ненормальных, весь покрытый татуировками, и, жестикулируя, как параноик, стал выкрикивать свои заклинания.

– Юу-юу! – вдруг гаркнул татуированный дервиш и сильным ударом ладони приложился к стеклу.

Сиддик вздрогнул от неожиданности, испуганно отпрянул от окна и вжался спиной в спинку кресла.