Джеймс С. Бенневиль - Предания о самураях Страница 42

Именно по этой причине Танабэ Хэйта посоветовал своему молодому господину поселок Юки в качестве места для проживания. Юки Удзитомо был всего лишь на несколько лет старше Сукэсигэ. Он никогда не поверил бы в злые слухи, распространяемые о его приятеле. Живя здесь, Сукэсигэ мог поддерживать постоянную связь с Камакурой и узнавать обо всех событиях, происходящих там. О поездке туда он практически не помышлял. Однако именно во время такой поездки Сукэсигэ впервые познакомился с человеком, впоследствии сыгравшим такую заметную роль в его жизни. Господин с самураями совсем не всегда вместе отправлялись на такие развлекательные вылазки в город Юки. Обычно Сукэсигэ отправлял их вперед мелкими группами по два или три человека, чтобы они встречали и информировали его о ситуации на местах, когда он проезжал ту или иную деревню. Однажды он погонял коня по равнине Мусаси. В тот день он рассчитывал изменить путь и передохнуть в Хираи на территории Коцукэ. Вопреки своим планам и намерениям он заблудился, причем ориентироваться ему приходилось на горные кряжи и пользоваться сетью троп в надежде доехать до деревни, в которой он никогда не бывал. В те дни о Мусасино сложили такие вот стихи:

Поросшая вереском местность Мусаси, наводненная лунным светом;Местность без единого холма, трава редкая, но все-таки попадается.

А местный летописец поправил их так:

Поросшая вереском местность Мусаси, наводненная лунным светом;Местность без единого холма, безжизненная, но вот крыши домов.

Здесь упоминается знаменитый город Эдо – гораздо позже названный Токио. Сукэсигэ той ночью планировал встретиться с Мито-но Катаро и братьями Казама в деревне Ёцуя, или Четыре Дома, название которой наглядно характеризует населенные пункты этого заболоченного места. Весь день он ничего не ел, его лошади тоже ничего не перепало, кроме пресной бамбуковой соломы, завядшей на зимнем холоде. Лошадь споткнулась, и наш князь, пребывавший в обморочном состоянии от голода и жажды, вылетев из седла, простерся по земле. И тут произошло чудо: там, куда ударился он локтем, из земли ударил ключ. По крайней мере, именно так по традиции объясняется его наличие в этом месте. Как только Сукэсигэ утолил жажду, тут же по болоту пришел бодрый жрец, выглядящий пожилым уже человеком, с сопровождающим его послушником. Увидев князя в обморочном состоянии, он тут же достал свою котомку и еду. Знакомого с болотом лучше, чем Сукэсигэ, его деси отправили в ближайший сельский дом сообщить о неудачном падении. Здесь же набрали пук сена для животного, и жрец настоял на пополнении дорожной сумки князя едой из его собственной котомки. Жрец сказал: «Для того, кто следует путем Будды, дорога всякая жизнь». Когда Сукэсигэ самыми искренними словами поблагодарил его и выразил удивление тем, что тот находится в таком безлюдном месте, расположенном далеко от храма и монастыря, жрец улыбнулся. «Совсем не так уж и далеко от храма и монастыря, ведь вся Япония представляет собой церковный приход. Вашего смиренного жреца зовут Югё Дзёа, а его задача состоит в оказании помощи людям, попавшим в беду и встретившимся на моем пути, в спасении тех, для кого эта жизнь висит на волоске. Он в этом не видит ни заботы, ни радости, он не чувствует ни симпатии, ни антипатии. Для меня все это – обязанность: оказывать помощь покалеченным и несчастным, хотят они того или нет, но главное в моем деле заключается в следовании принципу. А вы, милостивый государь, соблаговолите назначить Дзёа доброе имя и пристанище». Почтительно поклонившись, Сукэсигэ отвечал так: «Что же касается моей скромной персоны, то я – выходец из провинции Хитати, зовут меня Кодзиро Сукэсигэ, мой отец – ханван Огури Хёэ-но Дзё Мицусигэ». Жрец от удивления поднял руку: «Наше знакомство без всякого преувеличения можно назвать событием знаменательным! Теперь о Дзёа можно позабыть. Ваш жрец Будды покинул этот мир, и у него не осталось родителей, брата или племянника. Но в светской жизни Дзёа числился младшим братом Мицусигэ, а звали его Сакон Митинобу. При достижении им ранней зрелости он отказался от оружия войны, взял на вооружение учение Будды и пошел его путем. Ваше знакомство на самом деле заслуживает того, чтобы назвать его знаменательным. Совершенно очевидно, пути вашей жизни сошлись в силу некоторой кармы». Вежливо попрощавшись и раскланявшись, жрец и самурай расстались. Получив рекомендации относительно продолжения пути, Сукэсигэ пришел в Ёцуя-мура, где его встретили заждавшиеся рото.

В Дайгёдзи неподалеку от Оямы эти рото собрались для того, чтобы одновременно вступить в город Юки, теперь уже находящийся совсем рядом. Так случилось, что в тот день отребье Юки страдало от жажды, чувствовало большое недовольство жизнью, а также всячески его проявляло в соответствии со своим положением в обществе. Один из новообращенных с какой-то стати вообразил, будто в «Юкии» можно подкрепиться. Этот человек поселил в них решительность. Один из бездельников предположил так: «Таробэ предпочитает пить стоя, но не на голове. У Хэйроку-сан очень крепкая рука». Второй добавил: «А наш Кэндзиро не любит себя чувствовать игральной костью в ящике, встряхиваемом сначала Хэйхатиро-сан». Третий продолжил мысль: «Отсюда начинается вся игра. Быть может, она послужит платой сбора за вход чужака в Юки». Девять мужчин в надвинутых на глаза соломенных шляпах пришли по узкой дороге, служившей шоссе, ведущим к этому крупному городу. «Легкая добыча!» – решили единогласно участники шайки отребья и двинулись наперерез новоприбывшим путникам, рассчитывая их остановить. «Ты думай, что делаешь», – предупредил Икэно Сёдзи, когда один из разбойников попытался столкнуть его с дороги на рисовое поле. «Не маши своим посохом», – отреагировал Казама Хатиро на попытку еще одного из них ударить его по голове. Отребье подняло крик: «Что это за наглецы собрались пройти туда, где их не ждут. Да тут каждый пришлый болван думает, будто город Юки – это вам общественный выгон, где можно найти пропитание на жизнь. Гоните их прочь, или пусть заплатят положенную дань за вход». Так началось состязание с попытками столкнуть с дороги и потолкаться на ней, причем самураи защищались от черни без особого труда. Сукэсигэ попросил: «Будьте с ними понежнее. Не следует брать город с боем, если сражения можно избежать». Он едва произнес эту фразу, как ему и его спутникам навязали серьезную драку. Один из нападавших размахнулся, чтобы ударить Мито-но Катаро, который казался самым тщедушным по комплекции из группы путников. Котаро тут же приложил его прямо промеж глаз. Падая на спину, тот своим посохом ударил Казаму Дзиро по голове. Дзиро не мешкая схватил этого грабителя за шкирку и швырнул его в сырую грязь находящегося рядом рисового поля. Затем в драку вступили остальные представители отребья. Все закончилось совсем скоро. Исход драки определился, и наступил покой. Сукэсигэ и его рото с веселым смехом продолжили свой путь в сторону города. Тем временем к Танабэ поспешал самозваный вестник зла. «Сэнсэй! Сэнсэй! В наш город вторгаются чужаки. Народ в страхе разбегается, карабкается на крыши домов и запирает двери. Помоги нам, сэнсэй! Помоги нам!» Хэйроку высказал свои подозрения: «Что-то у нас не так. Нашим горожанам надо бы помочь, брат». Разобрав увесистые дубины, они продолжили путь, толпа уважительно расступалась перед ними. Перед путниками открылось пространство, и здесь кёдай Танабэ неожиданно увидел своего господина. «Так, – произнес Хэйроку, – складывается фактическое положение дел (тайхен), брат! Нам только остается попросить прощения у нашего господина за все произошедшее». Распростершись лицом на руки, они обратились к Вака-доно: «Молим простить нас за дерзость и непочтение к вашей светлости, проявленные, когда мы входили в Юки. Мы, глупцы, даже не подозревали о пребывании здесь вашей светлости. Мы рассчитывали на то, что вы находитесь в городе Камакуре». Тем временем народ в толпе ждал, когда его противники разойдутся по одному. Среди жителей города поселились удивление и замешательство: «Сильный человек стремится к сильному человеку, а слабак никогда не найдет себе защитника». Совершенно определенно, в данном случае все выглядело совсем по-другому. Хэйрокуро хмуро сказал: «Немедленно повинитесь перед нашим господином, иначе все ждите наказания. Такого неуважительного приветствия терпеть нельзя». – «Ах! Это же их господин! Приносим свои извинения и выражаем свое почтение господину нашего обожаемого сэнсэя»; после этого толпа горожан почтительно начала расходиться по своим домам. В народе пошли разговоры о чудесном открытии того, что банто Дэнкуро оказался самураем, впрочем, как все и подозревали. Теперь Сукэсигэ перестал смеяться и с его лица пропала улыбка, так как он начал обсуждение по поводу предвзятого отношения к О-доно и его трудностей, а также гнусного обвинения, выдвинутого против его сына. «Увы! Следует признать, что дело дрянь, – констатировал Хэйрокуро. – Зато здесь у вас, ваше сиятельство, спокойно и можно легко поддерживать связь с Камакурой. Наш отец готов пойти на все, чтобы открыть глаза О-доно на правду. Только вот нам ничего не остается, кроме как ждать развития событий». Таким образом, в 25 году периода Оэй (1418) Сукэсигэ со своими рото поселился в городе Юки, где ему пришлось ждать, когда снова прозреет его отец, а также когда он избавится от своего предвзятого отношения к сыну.