Силы и престолы. Новая история Средних веков - Дэн Джонс Страница 42

Когда первая фитна закончилась триумфом Муавии, центр халифата переместился из священных городов Медины и Мекки в Дамаск, столицу оказавшейся под властью мусульман Сирии. Перемещение в пространстве означало важный сдвиг в мировоззрении. При праведных халифах правитель уммы по определению был не только главой государства и верховным главнокомандующим, но и духовным лидером нации, пребывающим в историческом сердце ислама. После того как омейядские халифы покинули Аравию, совмещать эти две роли стало труднее. Халиф не лишился в одночасье своего религиозного звания, но теперь он был гораздо больше, чем прежде, похож на императора.

В какой-то мере заимствование имперских обычаев было лишь делом времени. Явившись в Сирию, Омейяды оказались в непосредственной близости от Византии. Как только халифы обосновались по соседству со старым Римским государством, их правление стало приобретать характерные черты римской религиозной империи. Однако это был не совсем мирный процесс. Омейяды так основательно взялись подражать Византии, что между 660-ми и 710-ми гг. неоднократно пытались захватить старое Римское государство целиком. Эта широкомасштабная война продолжалась на Ближнем Востоке и в Южном Средиземноморье более ста лет. Две великие державы постоянно сталкивались в Северной Африке, где армии под командованием арабов продвигались к Магрибу (современные Алжир и Марокко). У берегов Малой Азии они сходились в морских сражениях, кульминацией которых стали две поражающие воображение осады Константинополя. В сущности, все это было не что иное, как война за мировое господство, поскольку Омейяды стремились захватить во имя ислама самый величественный город Западного полушария, бьющееся сердце Византии – Константинополь. Результаты этих столкновений определили направление восточноевропейской и балканской геополитики на много веков вперед.

Муавия впервые открыто напал на Константинополь в начале 670-х гг. Через двадцать лет после Битвы мачт полководец, ставший халифом, был как никогда полон решимости доказать, что арабские корабли вполне способны помериться силами с прославленными греческими кораблями, быстроходными и опасными. Год за годом он отправлял свои суда нападать на острова и порты Эгейского моря и грозил морским путям вокруг византийской столицы (кораблями командовали арабы, но в матросы нередко набирали христиан). Муавия создал командный центр в Кизике на другом берегу Мраморного моря, прямо напротив Константинополя. Согласно греческому летописцу Феофану, арабы использовали этот опорный пункт, чтобы «нападать каждодневно с утра до вечера», понемногу постоянно разрушая византийскую оборону[254].

Осенью 677 г. мелкие набеги сменились полномасштабным нападением. Это было поистине эпическое столкновение. Византийская империя давно стала лишь тенью некогда неприступного Римского государства, но в 670-х гг. у нее появилось секретное оружие. При императоре Константине IV (пр. 668–685) военные механики под началом ученого по имени Каллиник из Южной Сирии довели до совершенства смертоносную маслянистую смесь, вошедшую в историю под множеством названий – римский огонь, морской огонь, жидкий огонь или (самый известный вариант) греческий огонь[255]. Когда эту зажигательную смесь распыляли под давлением, словно из огнемета, из сифонов на носу специально оборудованных византийских брандеров, все, к чему она прикасалась, превращалось в огненный шар. Греческий огонь горел в воздухе и на воде, и потушить его можно было, только засыпав песком или залив уксусом. Он позволял уничтожить за одно сражение целый флот. Греческий огонь в корне изменил военное дело, и Византийское государство почти пятьсот лет строго охраняло тайну его изготовления и применения – настолько строго, что эти знания были в конце концов утрачены. Однако до этого греческий огонь успел обрести славу одного из самых гибельных ужасов средневековых сражений. Его ставят в один ряд с отравляющими газами времен Первой мировой войны, напалмом, использованным во Вьетнаме, и белым фосфором, который применяли против мирных жителей во время недавней гражданской войны в Сирии. Война против Омейядов стала для него удобным испытательным полигоном. В 678 г. император обрушил греческий огонь на мусульманские корабли, вынудив их бежать прочь от морских укреплений Константинополя с дымящимися мачтами и пылающими парусами. У берегов Малой Азии рассеявшийся мусульманский флот настиг сильный шторм. Утонуло до тридцати тысяч человек. Флот был «разбит вдребезги и полностью погиб», писал Феофан[256]. Это был триумф Византии, поворотный момент в военной истории и полное унижение для мусульман.

Вторая фитна 680–692 гг. прервала, но не остановила борьбу Омейядов с Византией. Поколение спустя, в 717 г., халиф Сулейман еще раз попытался захватить Константинополь, по-прежнему остававшийся для мусульман желанной добычей. Воодушевленный бурлившими в Византийской империи политическими волнениями и заговорами, Сулейман отправил армию к легендарным крепостным стенам города, обращенным в сторону суши. Одновременно заново отстроенный мусульманский флот должен был испытать свою удачу со стороны моря. Рассказы о второй осаде Константинополя рисуют еще более драматические картины по сравнению с первой. Передвигавшееся по суше арабское войско поразили голод и болезни. Феофан пишет, что арабы «ели без разбору всю свою павшую скотину – лошадей, ослов и верблюдов. Рассказывали еще, что они жарили в печах и поедали мертвецов и употребляли в пищу собственные экскременты»[257]. Это больше похоже на художественное преувеличение, чем на достоверный репортаж. Однако очевидно, арабская армия оказалась в ужасном положении. Пока на суше свирепствовал голод, моря снова осветил греческий огонь. «Огненный град обрушился на [корабли арабов], вода в море закипела, и, когда растаяла смола, скреплявшая кили, корабли пошли ко дну вместе со всеми людьми и припасами», – сообщает Феофан[258]. Византийская столица была опять спасена.

Омейяды снова опасно приблизились к тому, чтобы стереть Византию с лица земли, – и снова не смогли продвинуться дальше ворот Константинополя. Осада 717–718 гг. не отдала город в руки халифа – она лишь помогла коварному византийскому полководцу Льву Исавру свергнуть императора Феодосия III и самому занять трон. Эта неудача положила конец амбициям Омейядов в Малой Азии. В ретроспективе многие историки оценивают провал второй осады Константинополя как поворотный момент в западной истории и событие, решительно затормозившее наступление первых мусульманских армий на Балканы. После этого Константинополь оставался в руках христиан до конца Средних веков. Ислам смог прорваться через старинные римские территории в Восточную Европу только в эпоху османских завоеваний в XV–XVI вв.[259].

Игра с сослагательным наклонением и вопрос, а если бы Омейяды тогда захватили Византию, приводит нас в альтернативную реальность, в которой на горизонтах средневековой Европы вместо церковных шпилей высятся минареты. Принято считать, что именно события 717–718 гг. избавили мир от такой участи. Так это или нет, неизвестно, но несомненно одно: две неудачные осады Константинополя в 677–678 и 717–718 гг. определили направление дальнейшего развития халифата Омейядов и мусульманского Ближнего Востока.

Вместо того чтобы расширяться через Малую Азию и Балканы, при омейядских халифах в конце VII и начале VIII в. ислам начал распространяться на восток и запад. Захватив Персию, мусульманские армии в конце концов