Юлия Андреева - Рыцарь Грааля Страница 43

– Я предложу ему рыцарский поединок. И пусть судьба рассудит нас, – неуверенно предложил Видаль. Он понимал, что все ждут только его решения, а ему смерть как не хотелось выступать ни в качестве карающей десницы, ни как дарителю милости. Ни по рыцарским, ни по каким другим законам, рыцарь Рассиньяк не мог рассчитывать на милосердие. И решись Пейре отпустить его – он заслужил бы вечный позор и всеобщее порицание.

– Предложите, предложите, и он убьет вас, – подал голос Хьюго, – те, кто сражался вместе с ним против неверных, говорили, что в бою он подобен кровожадному тигру. Впрочем, и в мирное время тоже. Говорят, он насаживал на свое копье малых детей и обезглавливал самых красивых женщин из одного только желания развлечься. Он убьет вас и потом будет снова продавать людей и творить бесчинства!

– Я понял, – Пейре сжал меч. – Сэр Рассиньяк, молитесь, – он занес над головой меч.

– Видаль! Видаль, ты не сделаешь этого, безродная сволочь! Ты не поднимешь руку на рыцаря!.. На безоружного человека! – по широкому лицу Рассиньяка текли ручьи пота, в глазах метался ужас. – Видаль, Ричард узнает о том, что ты сделал со мной! Он четвертует тебя, ублюдок, Ричард узнает…

– Ричард ничего не узнает, – тихо произнес Готфруа за спиной Рассиньяка.

Пейре вздохнул и его меч полетел сверху вниз в ударе атакующего сокола. Горячая кровь брызнула в лицо трубадуру, и он отерся рукавом.

На нетвердых ногах, борясь с подступившей к горлу тошнотой, Пейре подошел к двери, оруженосец поспешил отодвинуть перед ним тяжелый засов и распахнуть дверь.

«Я больше не рыцарь, – прозвучало в голове Пейре. – Не долго же длилась моя слава, не долгой была жизнь».

За время, которое было потрачено на Рассиньяка, в доме и во дворе произошли уже несколько сражений и сейчас Пейре наблюдал дивную картинку послевоенной жизни. Трупы были аккуратно сложены у конюшни, вокруг них ходила парочка лучников, выискивающих свои стрелы и выдирающих их из трупов. Челядь и охрана лежали лицами в землю, между ними ходили два лучника, в обязанности которых входило следить затем, чтобы пленники не двигались, используя в качестве оружия бьющую точно в цель и испробованную в боях и походах отборнейшую солдатскую брань. Непонятливых, тупых или буйных пленных успокаивали подбитые железом сапоги.

Пейре кое-как добрался до заднего двора, где его вырвало.

За спиной трубадура слышался, привыкший повелевать другими, голос старого воина, который принял на себя командование и, судя по всему, чувствовал себя в своей стихии. Сам же Видаль ощущал себя всадником, сидящим на тугоуздкой лошадке-судьбе, с которой он никак не мог справиться. Пейре оглядел свое некогда блистательное одеяние и ужаснулся – его голубое сюрко и сияющая некогда кольчуга были залиты кровью, точно фартук мясника.

Из дома Рассиньяка Видаль отправился к отцу, куда и велел перевести свои вещи. Неделю Пейре сидел дома или бродил около обрыва грешницы, неделю Хьюго не допускал к нему никого.

Через семь дней граф Раймон прислал за Пейре пажа, и юноша был вынужден нарушить свое затворничество. С помощью Хьюго он оделся в белое льняное сюрко и красный плащ, взял с собой меч и лютню, сел на коня и поехал в церковь, где неспешно исповедовался и только после этого отправился в замок.

Граф встретил юношу в малом приемном зале, где стоял круглый стол для совета рыцарства и висело огромное белое распятье.

Одетый в красные одежды и цепь с графским гербом Раймон восседал за столом напротив входа, так что Пейре тут же столкнулся с ним взглядом и опустил голову.

Раймон молчал, Пейре тоже. В воздухе с жужжанием кружили мухи. Наконец, Пейре не выдержал и, подойдя к столу, сел напротив Раймона.

– Я убил сэра Рассиньяка, – выдавил из себя Видаль, и эхо подхватило его признание, отозвавшись несколькими призрачными голосами, так, словно вместе с Пейре отвечали ведущие его ангелы. Не ожидавший подобного эффекта трубадур замолчал, подняв на хозяина Тулузы испуганные детские глаза,

– Готфруа из Каркассона и рыцарь короля Ричарда Филипп Джеральдин, бывшие в тот день с вами, присягнули, что это был рыцарский поединок. То же самое подтвердили начальник охраны покойного Гийома Андре Тильи и ваш оруженосец. Также буду впредь считать и я, – Раймон проговорил последнюю фразу громко, словно это решение суда, после которого следует замолчать, приняв сказанное за неоспоримый факт.

– Но… – Пейре тряхнул золотыми кудрями, упрямо уставившись в глаза старого графа. – Но я же знаю, что убил… убил рыцаря…

– Убийство разбойника не убийство вообще. Считайте, что вы подняли меч по моему приказу. В оправдание вам говорят и женщины, находившиеся в это время в плену. Это богатые горожанки – жены и дочери жителей Тулузы, которых мы с вами поклялись защищать. Так что, я считаю вопрос исчерпанным. Кроме того, вы получаете вознаграждение, причитающееся за поимку этого злодея, и можете вступать в права наследования его имуществом. Как мне сказали – это дом, конюшня с двенадцатью рысаками, одежда, оружие и сундук денег, – граф улыбнулся и подмигнул Пейре. – Вот видишь, мальчик мой, как полезно бывает иной раз сослужить службу Тулузе.

Пейре был растерян и потрясен. Его судьба снова улыбалась ему. Юноша порывисто поднялся и, подскочив к Раймону, упал перед ним на колени. Слезы благодарности струились по его красивому, по-ангельски светлому лицу.

– Ликуйте, мой мальчик, – шепнул Раймон в самое ухо Пейре, склонившись над ним. – При дворе считают, что вы затворились от всех, оплакивая своего друга Гийома. Но теперь вам следует радоваться и похваляться победой. Трубадуры славят в песнях чудесную кавалькаду и поединок, свидетелями которого, по меньшей мере, уже считает себя добрая половина Тулузы, – он беззвучно рассмеялся. – Поэтому мой вам совет, выслушайте хотя бы несколько песен и запомните подробности.

Радостный и счастливый Пейре покинул графа.

Бывший дом сэра Рассиньяка был вычищен и вымыт от крови. Во дворе был насыпан новый песок, в конюшне мирно жевали овес великолепные кони а из кухни струились аппетитные запахи.

На встречу Видалю и его верному оруженосцу вышел преобразившийся и словно помолодевший бывший управляющий и начальник охраны Гийома Андре Тильи, который поприветствовал нового хозяина глубоким поклоном и сразу же повел его смотреть хозяйство.

При этом он вел себя настолько безупречно, что Пейре даже не пришло в голову поинтересоваться, на каком это основании бывший управляющий де ла Тура теперь хозяйничает в его доме.

Еще дорогой Видаль думал, что будет вынужден снова лицезреть картину побоища, и был приятно обрадован сообщением о том, что трупы давно уже лежат в земле, прислуга Рассиньяка благополучно рассчитана и распущена, а его охрана до сих пор содержится в подвалах Тулузского замка, где судьи будут выяснять степень их участия в похищениях и вынесут приговоры.