Николай Смирнов - Государство Солнца (с иллюстрациями В. Милашевского) Страница 43

— Понял, генерал.

— Веришь?

— Верю, генерал.

— Вернись к своим и скажи, чтобы они готовились к большому делу. Никто не должен отказываться. Впрочем, я сам с ними поговорю…

Что я мог возразить? И я отдался в его власть без разговоров, навсегда. Я вернулся к Ваньке разбитый, но полный новых надежд. Города Солнца нет, но мы сами его построим. Пусть для этого надо повернуть горы, привести в движение тысячи тысяч людей. Овчинка стоит выделки. На земле возникнет Государство Солнца, пример для всех. И оно будет прекрасно, хотя бы потому, что мы сами создадим его.

Выслушав меня, Ванька попробовал было всплакнуть. Он не рассчитывал, что, прежде чем попасть в Государство Солнца, надо создать его. Но в конце концов он согласился со мной, что так лучше. Он всегда соглашался в конце концов.

Что гораздо удивительнее — вся наша компания отозвалась на призыв Беспойска. Люди бросили раздумье и приняли твёрдое решение плыть в Европу, чтобы оттуда вернуться назад в здешние места.

Зимы в Макао не было. В декабре в городе была пыль и в садах цвели цветы и вызревали апельсины. По улицам ходили католические попы, среди них китайцы и негры, в белых рясах. Мы сами всю зиму не снимали соломенных шляп. Все вместе, как в Большерецке, встретили Новый год. А в начале января Беспойск явился к нам в казарму и велел собираться.

Он подрядил нам места на французских кораблях, шедших в Европу.

14 января 1772 года мы все с пожитками погрузились на три китайские лодки, крытые, двупалубные. И на этих лодках потащились в море по направлению к Кантону. Там, не доходя десяти вёрст до города, стали на якорь.

Через день к нам подошли два французских фрегата — «Дофин» и «Ливерди», шедшие из Кантона во Францию с грузом чая. Они стали на якорь недалеко от нас, и мы перебрались на них без всякой задержки.

Я попал на «Дофина» вместе с Беспойском, Хрущёвым, Медером и Винбландом. Больше с нами никого из офицеров не осталось. Степанова мы не взяли с собой, а Панова, Батурина и Турчанинова не было в живых. Ванька тоже попал на «Дофина». Мы поместились в общей каюте, на настоящих гамаках.

Приняв нас к себе на борт, корабли развернули свои огромные паруса и пустились в далёкий путь. Курс они взяли на юг, хотя Европа лежала от нас на запад.

10. Европа

Наше путешествие вокруг Африки в Европу длилось шесть месяцев. 4 февраля мы перешли экватор, и всех, кто переходил экватор первый раз в жизни, вымазали краской, а потом выкупали в воде. В марте мы подошли к французскому острову Бурбону и здесь простояли три недели, пополняя запасы. Затем ещё заходили на мыс Доброй Надежды. А потом пустились в дальнее плавание, вдоль Африки.

Теперь, когда Беспойск не был капитаном, а мы не были матросами, плыть было гораздо скучнее. Мы вовремя получали обед и ужин, подчинялись корабельным порядкам, и ничего неожиданного не могло произойти на нашем пути. Нам даже бури не были страшны. У капитана на столе лежали огромные карты, и он прекрасно знал, где нам надо остановиться и какой ветер дует в каком месте. Кроме того, оба наши корабля были большие и прочные. На «Дофине» было шестьдесят четыре пушки, три мачты и двести человек матросов, так что всё наше путешествие прошло без приключений. Один раз только мы приставали к острову, не помню уж, как он назывался, и там ловили черепах и набирали воды. Черепах наловили огромных, величиной с маленькую лодку. На этом острове стоял ещё английский корабль, и мы устроили драку с английскими матросами. Потом мы налили наши бочки, высушили черепашье мясо и двинулись дальше.

Очень редко в пути нам попадались навстречу птицы, киты или корабли. Почти всё время кругом была только вода. Смотреть на море мне надоело, и я большую часть своего времени занимался французским языком.

Теперь мне уже не нужно было разбирать книги. Я учился для того, чтобы во Франции свободно разговаривать. Все матросы на нашем корабле были французы, и команда отдавалась на французском языке. Всё это мне очень помогало. Ванька и Кузнецов тоже начали учить слова вместе со мной. А Хрущёв даже пробовал говорить со мной по-французски.

Кроме того, Беспойск занимался со мной разными науками. Он показывал мне по карте города и страны и рассказывал об этих странах. От него я узнал историю Европы и жизнь знаменитых людей. Но больше всего мы говорили о Государстве Солнца.

Каждый день я высказывал какое-нибудь сомнение в нашем деле, а он разъяснял мне, что всё будет хорошо. Например, я сомневался в том, что мы сумеем выстроить город из тёсаных камней и провести воду в фонтаны. Но он говорил, что это самое простое.

— Голова — великая вещь! — говорил он мне. — И если будет на острове хоть одна умная голова, всё пойдёт хорошо. Мудрёные законы из дураков сделают умников. Ты это всё увидишь на примере. Не беспокойся… Лёнька! — говорил он мне иногда. — Я никогда не поеду в Польшу. На земле есть народы несчастнее поляков. А они имеют больше прав на счастье.

Каждый день много часов мы гуляли с ним по палубе. Он полюбил меня за время нашего путешествия и часто поверял мне свои тайные мысли. Я же считал его за самого умного человека на земле. Я верил каждому его слову. Я не знал тогда, что за ошибки умных людей приходится расплачиваться дороже, чем за ошибки глупцов. Вообще я ничего ещё не знал тогда. И я готов был идти за ним на любое дело и даже жизнь свою ставил ни во что по сравнению с его планами.

Тем временем мы уже приближались к Европе. Прошли Мадеру, зелёный остров с горой посередине. Всё чаще и чаще нам стали попадаться европейские корабли. Был уже июль месяц, месяц летний в Европе. В тот год я так и не видал зимы.

Мы пришли во французский порт Сен-Люи 18 июля, ранним утром. Город показался нам серым после солнечных городов тропиков. Корабль стал на якорь, и Беспойск с Хрущёвым сейчас же уехали на берег. Вечером Хрущёв вернулся и сказал, что для нас нанят отдельный дом и мы можем перебираться. Мы переехали залив на лодках и двинулись со своими пожитками по извилистым переулкам. Хрущёв показал нам дом, где мы должны были жить. Он оказался двухэтажным, как и в Макао, но в нём была печь, камин и не было ставней на окнах. Мы расположились вповалку на полу, как на «Петре». Беспойск и офицеры поселились в гостинице.

На другой день к нам в дом прибежал мальчишка-француз в деревянных башмаках. Он принёс мне записку от Беспойска. В записке Беспойск писал, чтобы я немедленно пришёл в гостиницу.

Я пошёл с мальчишкой и по дороге он начал меня расспрашивать, кто я такой. Я ему ответил, что русский, с Камчатки. Но он ничего не слыхал о Камчатке, хотя о России слышал. И мне было удивительно разговаривать с человеком, который о Камчатке ничего не знал.