Рафаэль Сабатини - Каролинец Страница 43

Ортодоксу Кэри происходящее казалось непостижимым, а кое-что приводило его в настоящее бешенство. Чего стоил один только вид мундиров Провинциальной милиции – символа измены – на балу в честь наместника его величества! Не меньше бесило его и то, что офицеры Военно-Морского Флота Его Величества запросто болтают с гнусным мерзавцем Линчем, тогда как сэр Эндрю с превеликим удовольствием полюбовался бы на то, как его вздернут. А тут еще эти легкомысленные девицы, чьи мозги не в состоянии вместить ничего более серьезного, чем пудра, мушки да покрой французских платьев. Они хихикают с закоронелыми бунтовщиками и мелют всякий вздор – зрелище, на его взгляд, шокирующее и плачевное.

Он как раз говорил об этом Флетчеллу и клялся, что свою дочь он предпочел бы увидеть мертвой, нежели до такой степени потерявшей чувство стыда и собственного достоинства, когда, перекрывая гомон и смех, неожиданно грянул оркестр.

Мелодия «Боже, храни короля» возвестила о прибытии губернатора. С первыми звуками гимна в пестрой, беспорядочной толчее возникло направленное движение; гости образовали коридор, освобождая пространство у дверей и проход к возвышению. Сэр Эндрю заметил, но не дал ввести себя в заблуждение тем, что присутствующие офицеры-республиканцы выстроились с той же готовностью, что и все остальные, и, замерев, прослушали гимн от начала до конца.

На последней торжественной ноте в открытом дверном проеме появилась величественная фигура лорда Уильяма в атласном камзоле цвета слоновой кости, с сияющими на груди орденами. Лицо губернатора, обрамленное собственными напудренными волосами, выглядело по-юношески неунывающим. С ним рядом стояла ее светлость в ослепительном платье из белой с золотом парчи, в которую, заметим, обыкновенно облачаются исключительно особы королевских кровей.

По залу словно прошелестел ветерок, послышались шарканье ног и шуршание шелков, дамы в пышных кринолинах присели в реверансе, а мужчины низко склонились, отступив на шаг одной ногой и выставив вперед другую.

Навстречу их светлостям вышел Майлс Брютон вместе со своей хорошенькой женою, в девичестве Полли Айзард – сестрой ее светлости. И в этом снова проявила себя вездесущая ирония. Ибо хозяин бала в честь наместника короля Георга, друг лорда Уильяма и зять его супруги, Майлс Брютон был откровенным приверженцем колониальной партии и членом Провинциального конгресса.

Приветствие Брютона было кратким и изысканным. Он говорил «от имени собравшихся здесь верных и любящих подданных его величества», что вызвало презрительный смешок сэра Эндрю.

Лорд Уильям отвечал столь же лаконично и не менее изысканно. Он поблагодарил всех от себя и леди Уильям и, воспользовавшись случаем, с чувством заверил собравшихся, что Чарлстон может рассчитывать на него – лорд Уильям не пожалеет сил для счастья и процветания провинции, которой, волею судьбы и короны, он призван управлять.

После этого, приветливо кивая и улыбаясь на ходу, вице-королевская чета направилась к предназначенному для нее возвышению в сопровождении конюших его светлости, капитанов Таскера и Мендвилла, и фрейлин ее светлости, мисс Кэри и мисс Рэвенелл.

Оркестр заиграл прелюдию к менуэту, и джентльмены кинулись разыскивать своих дам. Лорд Уильям, как предписывал этикет, предложил руку свояченице и номинальной хозяйке бала, за ними ступали ее светлость с мистером Брютоном, а затем конюшие в парах с фрейлинами.

Пока они занимали исходные позиции на гладком, как зеркало, полу, капитан Мендвилл с нескрываемым восхищением любовался своей визави.

– Мне кажется, я никогда еще не видел вас столь прекрасной, – шепнул он. – Этот наряд вам очень к лицу!

Это действительно было так, и Миртль сама это знала. Поверх пышного светло-лилового платья она надела широкий пояс из парчи, расшитой цветами; плечи и грудь прикрывали старинные кружева; вокруг шеи сверкало драгоценное ожерелье ее покойной матери, а довершала ее туалет пунцовая роза, которую леди Кемпбелл в последний момент вставила в ее прическу.

– Это твой свадебный бал, моя дорогая, – напомнила Салли отчасти нежно, отчасти лукаво, – и ты обязана выглядеть лучше всех.

Она и впрямь была прекрасна, как никогда. На щеках Миртль заиграл румянец, глаза блестели и светились необычайной синевой. Радостное возбуждение придавало ей какое-то особое очарование.

Чувствуя все это, она сочла комплимент капитана вполне справедливым и, тем не менее, весело возразила:

– Людям свойственно выдавать желаемое за действительное.

– Когда речь заходит о вас, для меня эти вещи совпадают, – быстро ответил Мендвилл.

Миртль уловила в его хрипловатом голосе трепет, неприятно ее удививший и сразу охладивший. К счастью, фигуры начавшегося танца отвлекли их внимание друг от друга, и они не могли возобновить беседу до его окончания, когда кавалеры, прикладывая руку к сердцу, поклонились в ответ на грациозные реверансы своих дам.

Но и тут возможности не представилось. Как только последняя скрипичная нота потонула в поднявшемся шуме, Том Айзард, расфранченный так, словно взял за образец павлинью расцветку, ринулся к ним, претендуя на следующий танец с Миртль. За ним уже толпились другие кавалеры, и, когда ее светлость протиснулась меж ними, чтобы помочь мисс Кэри выдержать эту натуральную осаду, Мендвилл выбрался из толпы и пошел прогуляться по залу, оставаясь равнодушным к манящему блеску моноклей почтенных вдов, которого мужчинам его наружности и происхождения никогда еще не удавалось избежать.

Возле двери меньшего зала, в котором были выставлены пустовавшие пока карточные столы, капитан наткнулся на сэра Эндрю, который только что покинул лейтенанта Гасконя, офицера с «Тамар». Сэр Эндрю был заметно встревожен. Он не привык прятать свои чувства, и сейчас на его породистом лице отражались мысли, которые никак нельзя было назвать приятными.

– Роберт, вы знаете, что мне сейчас рассказали? – окликнул он родственника и тут же продолжил, не дожидаясь ответа: – Что Миртль побывала на борту британского шлюпа! – И с кем бы вы думали? С Гарри Лэтимером! – Он явно ожидал, что этот факт будет воспринят как чудовищный.

Однако реакция Мендвилла едва ли его удовлетворила:

– Они находились там в компании с ее светлостью.

– Вы об этом знали! – сэр Эндрю был поражен. – И вы ничего не сказали!

– Почему вас это тревожит? Так ли это важно?

– И это говорите мне вы! Если ее светлость настолько не уважает своего мужа, что показывается в обществе откровенного бунтовщика, то это вовсе не означает, что моей дочери позволено столь же не уважать себя и меня. Всем известно, что я отказал Лэтимеру от дома. То, что Миртль видели вместе с ним, ставит нас обоих в двусмысленное и нелепое положение. Кроме того, разве она не уверяла, что никогда не будет с ним даже разговаривать? Она ведет двойную игру, Роберт, вам не кажется?